Не суди о книге по обложке

[khr-fanf]

Название: Не суди о книге по обложке
Автор:  Ql.
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Персонажи: Цуна/P!Киоко, Занзас
Жанр: Джен, Гет
Рейтинг: PG
Размер: мини
Состояние: завершен
Предупреждение: Нецензурная лексика, OOC
Дисклаймер: "Зансас | Цуна . Встреча на каком-нибудь приёме в особняке Вонгола, полное игнорирование друг друга. На особняк нападают, в ходе перестрелки Занзас заслоняет собой Кьоко и получает тяжелое ранение. Цуна проводит ночь в больничной палате у его кровати. "Срать я хотел на твою благодарность, наивный мусор, и на твою девчонку тоже, лучше найди мне выпить!"" - заявка на ХотРеборне
Размещение: Будьте добры предупредить меня, если пользуетесь моими работами. Ссылка желательна.
От автора: Мне кажется, что я хорошо выполнила эту заявку. Но хочу заранее указать на то, что этот текст (по словам других):
1. полон штампов;
2. безлик;
3. ООСен - ибо "мой герой сильный и гордый, но это не Занзас";
4. без концовки.
Вот как-то так. Я предупредила.
Warning! Автор ничего не смыслит в огнестрельных ранениях.

Занзас ненавидит приемы и банкеты. Особенно в старинных особняках. Особенно в старинном особняке Вонголы.
Занзас ненавидит проигрывать. Особенно маленьким и хилым слабакам. Особенно маленьким и хилым слабакам-конкурентам за место Десятого Вонголы.
Но больше всего Занзас ненавидит присутствовать на приемах, организованных маленьким и хилым Десятым Боссом.

Кто же знал, что все так обернется?
Цуна с силой сжал кулаки и помотал головой, пытаясь отогнать навязчивые воспоминания. Он устал, безумно устал. После бессонной ночи глаза слипались, тело требовало отдыха. Уступая своим ощущениям, парень осторожно облокотился о больничную койку, стараясь не задеть лежащего на ней больного. Прислушиваясь к несмолкающему пиканью приборов, Цуна не заметил, как провалился в сон...

Отдав официанту последние распоряжения, Савада Цунаеши повернулся, окидывая внимательным взглядом залу. Сколько гостей, а ведь здесь только родные и близкие! Все должно пройти идеально, ведь этот прием дан в честь его любимой беременной же...
— Цу-кун!
Вот и она, спешила к нему на всех парах, милая Киоко-чан. Ее живот еще не заметен – слишком маленький срок, но Цуна все равно любил часто прижиматься к нему, слушая, слушая, слушая.
Парень поспешил раскрыть объятья, ловя задорно смеющуюся супругу.
— Попалась, — довольно выдохнул он, ласково касаясь носом молочно-белой кожи на шее.
Киоко смущенно хихикнула, ловко высвобождаясь из кольца теплых рук.
— Не здесь, смотрят же, — улыбнулась она. – Я хотела спросить, не видел ли ты Хару-чан? Она обещала принести мне эскизы костюмчиков для нашего малыша.
Последние слова она произнесла особенно нежно.
С любовью перебирая тонкие медовые прядки, Цуна ответил, что Хару должна быть возле столика с закусками.
Уходя, Киоко шепнула:
— Занзас сильно не в духе. Сделай что-нибудь, я не хочу, чтобы он грустил.
Цуна нахмурился, глядя жене вслед. Несмотря на явное недовольство друзей, чета Савада настояла на том, чтобы пригласить весь офицерский состав Варии. Никто, конечно, не ожидал, что Занзас придет, о его «нелюбви» к Десятому Вонголе знали все.
Но Занзас пришел. Он даже принес букет прекрасных желтых лилий* для будущей мамочки. Киоко была счастлива: она хотела поделиться своей радостью со всеми.
Тяжело вздохнув, Савада легким движением руки подозвал официанта.
— Бутылку Ballantine's Finest**. И шесть стаканов. Сейчас. Я сам отнесу.
Понятливо кивнув, официант исчез, чтобы через десять минут появиться с подносом в руках, который он и передал Боссу. Еще раз вздохнув, Цуна направился в самый мрачный угол залы, где и разместилась Вария.
Занзас, вольготно раскинувшийся на диване, смерил его взглядом исподлобья. Взглянул на подношение, хмыкнул, прочитав этикетку. Остальные молча отошли, оставляя их наедине.
— Ну здравствуй, мусор. Не ожидал от тебя, не ожидал.
— О чем ты? – Цуна аккуратно поставил поднос на стол, посмотрел на собеседника. – Я искренне рад тебя видеть. Хорошо, что ты пришел.
Потянувшись, Занзас сел. Взял бутылку, раскупорил, глотнул.
— Неплох... – протянул он. Савада ждал.
— Не ожидал, что ты будешь хвастаться. Своим положением, своей властью, своей... семьей.
Цуна вскинул голову. Показалось ли ему, или он действительно слышал намек на боль в голосе этого сильного человека?
— Ты ошибаешься. Я просто не хотел, чтобы ты чувствовал себя одиноко, — мягко и спокойно заметил парень вставая, его карие глаза лучились решимостью. – Надеюсь, ты оценишь виски.
— Вон.
— Как пожелаешь.
Остаток вечера два Босса одной семьи упрямо игнорировали друг друга, лишь изредка Савада отдавал приказ принести еще виски к столику Варии.

***
Момент, когда в банкетную залу ворвались люди в масках, Цуна не запомнил. В его памяти остался только страх. Дикий страх за жену и друзей, беспомощных перед лицом внезапной опасности. Цуна знал, что это все его вина, что это он не обеспечил должной охраны, что это его гиперинтуиция не сработала!
Внутри бушевало пламя. Все то время, пока Цуна пробирался сквозь ряды дерущихся, пока дрался сам, пока искал Киоко, чувство собственной никчемности не покидало его.
Внезапно кто-то окликнул его. Он обернулся. Гокудера, слегка прихрамывая, ковылял ему навстречу, за плечи он придерживал бледного Ямамото. Савада бросился вперед, подхватывая Такеши.
— Что с вами? – быстро спросил он. – Киоко не видели?
Аккуратно укладывая раненного друга за перевернутым столом, Хаято бросил странный взгляд на Босса.
— Ничего серьезно, слава Богу, просто этого придурка слегка зацепило, — он поправил сбившуюся повязку на голове Ямамото. – Но Киоко... Десятый, мне казалось, я слышал ее голос возле женских туалетов.
Внутренний огонь было стих, но потом разгорелся вновь с новой силой. Не произнося ни слова, Цуна ринулся в указанном направлении. В голове крутилась только одна мысль: «Успеть».
И вот наконец впереди показалась бордовая дверь с характерным значком, вот уже слышен ее тихий голос, вот уже видна ее рыжая головка.
«Она жива!»
— Киоко!
Услышала! Испуганно вздрогнув, девушка вскочила на ноги, готовая бежать к мужу. Но...
— Осторожно, сзади! – он знает, ему не успеть. Черная тень, скользнувшая за спиной Киоко, нарочито медленно достает пистолет, зная, что Цуне не успеть. Как в замедленной съемке он видит, как черное дуло поднимается, чтобы убить ее – его любовь...
Перед глазами мелькнул знакомый полосатый хвост.
— Какой же ты никчемный, мусор.
Выстрел, еще один. Тело наемника грузно рухнуло на пол.
Вскрикнув, Киоко метнулась к мужу. Вдыхая сладкий запах ее волос, ладонями ощущая тепло ее плеч, Цуна пытался успокоиться. Она здесь, рядом с ним, она цела. Не веря своим глазам, он смотрел на Занзаса, стоявшего спиной к нему. Слова благодарности вертелись на языке, Савада столько всего хотел бы сказать, но тут он заметил алое пятно, расплывшееся на белой рубашке...

Занзас медленно оседал на пол, тупая боль в боку мешала собраться с силами. Чьи-то сильные руки поддержали его, не давая упасть. Падение означает проигрыш.
Последним, что мужчина услышал, был решительный голос Савады:
— Скорую. Немедленно.

***
Проснулся Цуна от ощущения, что на него очень пристально смотрят. Подняв голову, он встретился взглядом с глазами, темно-красными от раздражения.
— Занзас! – парень вскочил на ноги, шумно отодвинув стул. Раненный с досадой поморщился, дотронулся до головы. Цуна бросился к нему, помогая сесть. – Боги, ты очнулся! Как же я волновался! Как ты себя чувствуешь? Надо позвать врача. Они сказали, что...
— Тише, мусор, ведешь себя, как баба, — прикрыв глаза, Занзас откинулся на подушки. Прикрыв глаза, осторожно дотронулся до плотной повязки на ребрах. Савада с беспокойством наблюдал за его действиями, готовый помочь в любой момент. – Что со мной?
— Как же ты вчера нас напугал. Приехавшие врачи сказали, что нет повода для волнений, ты чертовски везуч. Пуля лишь слегка тебя задела, в ребре небольшая трещина. Может, воды?
Цуна подошел к прикроватному столику, на котором стояла ваза с красивыми камелиями-цубаки*** и открытка «Скорейшего выздоровления». Это натолкнуло на одну мысль...
— Савада, а почему ты здесь? Почему ты не рядом со своей ненаглядной женушкой?
Чуть помедлив, Цуна ответил, протягивая стакан:
— Я уже скоро пойду. Сейчас она у мамы, спит. Просто я хотел выразить тебе свою благодар...
Стакан полетел в стену, хрустальным дождем осыпался на линолеум.
— Срать я хотел на твою благодарность, наивный мусор, и на твою девчонку тоже! – привстав на кровати, Занзас гневно смотрел Саваду, грудь тяжело вздымалась и опускалась. – Понял? Если так хочешь помочь, лучше найди мне выпить! А теперь, вон!
Ослепительно улыбнувшись, Цуна вышел из палаты. Орет – значит, в порядке. А теперь надо исполнить волю больного.
— Алло, Ромарио-сан? Привезите, пожалуйста, еще две бутылки Ballantine's Finest. Жду.

Вот уж точно, не стоит судить о книгу по ее обложке.

* Желтая лилия символизирует гордость, однако имеет скрытый смысл, означающий притворство и фальшь. Очень часто символика желтой лилии сочетает в себе следующее выражение: «Я хочу помириться, но гордость мешает мне сделать первый шаг».
** Ballantine's Finest – купажированный скотч с утонченным вкусом и изысканным глубоким ароматом с оттенками орехов и специй. Светло-золотистый цвет и незабываемый сбалансированный вкус этого виски – результат купажа более чем 50 солодовых сортов виски, совокупная выдержка которых 6 лет. Сердце купажа составляют солодовые сорта Miltonduff и Glenburgie, которые придают вкусу Ballantine's Finest оттенки шоколада, яблока и ванили и нежное фруктовое послевкусие. К тому же, это любимый виски моего отчима.
*** В Японии камелию разделяют на два разных цветка — сазанку и цубаки. У сазанки опадают только лепестки, в то время как у цубаки опадает сам цветок. В старые времена камелия (цубаки) символизировала короткую, но яркую, в ореоле славы, жизнь или верность господину даже перед лицом смерти. Кроме того, камелия означает «восхищение, благодарность».