Бэта: Дарис [в перспективе, пока что ворд =___="]
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: 8059 (общий), намеки на много всего другого
Рейтинг: М (от PG до NC-17)
Жанры: Ангст (вроде как), местами романтика
Размер: макси
Кол-во частей: 10
Статус: в процессе
Предупреждение: много нецензурной лексики
1 причина >>>
2 причина>>>
II. 2 причина – ложь.
Just gonna stand and watch me burned,
That’s all right, because I like the way it hurts…
Just gonna stand and hear me crying,
That’s all right, because I love the way you lie…
© Rihanna ft. Eminem
That’s all right, because I like the way it hurts…
Just gonna stand and hear me crying,
That’s all right, because I love the way you lie…
© Rihanna ft. Eminem
Для Гокудеры сигареты были чем-то вроде легкой наркоты, с каждой первой затяжкой вызывающей в нем полугалюциногенное восприятие реальности и секундное отключение мозгов с каждой последующей. Иногда он умудрялся даже настоящую траву случайно надыбать и кое-как засунуть пахнущие пряностями и еловыми шишками листочки в свои сигареты, чтобы отрешиться от происходящего вокруг на чуть более долгое время, чем того мог позволить обычный табак…
И вот сейчас Хаято сидел дома, на запыленном подоконнике и меланхолично курил, с нарастающей апатией изучая улицу, людей и тлеющий в дрожащих пальцах окурок. Уже в который за холодное раннее утро раз он задавался одним и тем же вопросом: почему? Почему Ямамото так с ним поступил, предал? Как ему вообще смогла прийти в голову мысль о том, чтобы изменить? И с кем? С уебанской акульей мордой, которой от него ничего, кроме тупого, ни к чему не обязывающего секса, не нужно! А ведь Хаято любит его, он может дать бейсбольному придурку намного больше, чем минутный расслабон или бесполезный перепих в школьном туалете…
Гокудера вздохнул, втянул в себя ароматный, приправленный наркотиком, дым от импровизированной самокрутки и затянулся, намеренно игнорируя текущие по щекам слезы обиды и бессилия…
* * *
Гокудера не появлялся в школе уже три дня, и всех это начинало понемногу напрягать, постепенно вводя в состояние постоянного волнения за него. Никто не знал, что с ним, где он, никто не мог даже представить себе, что могло произойти с взрывным Хранителем Урагана…
Через сутки отсутствия своей “правой руки” Тсуна вместе с Риохеем и Киоко ходил к Гокудере домой, но того либо не было дома, либо он откровенно не замечал настойчивый стук экстримального Сасагавы в дверь.
- Может, он умер? – спросил в тот момент Риохей, перестав стучать и почесав затылок.
Киоко зажала рот руками, в беззвучном возгласе приоткрыв губы и в ужасе смотря на брата, а Тсуна широко раскрыл глаза, затараторив:
- Нет, нет! Ты что?! Он не мог! Он, наверно, уехал в Италию, да? Уехал же? Он же жив? – и, чтобы самого себя убедить в правдивости собственных слов, забарабанил в дверь. – Гокудера! Гокудера-кун! Скажи, что ты жив! Гокудера-а!
В ответ – тишина. Оглушающая и бесконечная тишина, от которой обычно мурашки бегут по коже, когда не знаешь, куда от нее деться…
Ребята так и ушли, не дождавшись ответа. А в своей собственной тишине, прерываемой только сбивчивым дыханием и раздражающим тиканьем часов, в темном пыльном замкнутом пространстве, где, казалось, лучше всего можно было спрятаться от посторонних, Хаято молча курил, сдерживая порывы открыть боссу дверь, ободряюще улыбнуться, сказать, что все в порядке, что скоро он вернется в школу. Но он не мог обманывать Тсуну, не мог позволить себе даже малейшей недомолвки в отношении Савады, поэтому молчал.
* * *
Ямамото не мог попасть по мячу. Уже трижды он пропустил подачу, не сориентировавшись в пространстве и не успевая даже замахнуться. Тренер потер подбородок, записал что-то у себя в блокноте и согнал Такеши с поля, напоследок сказав, чтобы Ямамото не появлялся на тренировке, пока не вернется в прежнюю форму…
Стоя под обжигающе горячими струями душа, Такеши раз за разом прогонял в памяти момент, когда в последний раз видел Гокудеру, его затравленный взгляд, взъерошенные волосы, пачку сигарет, выпавшую из рук. Его последнюю фразу…
Закрыв глаза, бейсболист твердо решил, что сходит к Хаято, что обязательно сделает это сегодня, когда соберет в кучу разрозненный рой разметавшихся мыслей, что непременно найдет нужные слова и поговорит с подрывником. Он верил, что все решится хорошо, слабо, но верил.
- Ты же выслушаешь меня, правда?.. – спросил он у стоящего перед глазами улыбающегося Гокудеры, наивно надеясь на положительный ответ…
Как всегда вода его немного успокоила, мягко скользя бесконечным потоком по смуглой коже и как будто шепча утешающие слова своему хозяину. Такеши вспомнил, как однажды затащил Хаято вместе с собой под душ, заставив почувствовать, как тяжелые, словно дождевые, капли падают на макушку, плечи, спину, как это может быть здорово. Он хотел тогда отучить Гокудеру ненавидеть дождь, что, в общем-то, ему не удалось. Подрывник, фыркая и отплевываясь, в очередной раз обозвал его придурком, укутался в полотенце и, пришибленно зыркая по сторонам, пошел заливать стресс виски…
Ямамото грустно улыбнулся. Ему было тяжело думать о том, что сейчас думает Хаято, что он делает, сколько он уже выкурил или выпил. Ему почему-то представлялась темная маленькая квартира Гокудеры, сплошь заваленная пустыми бутылками из-под спиртного и импровизированными пепельницами, полными окурков, причем не только сигаретных. Ему казалось, что вот сейчас, именно в этот момент, Хаято сидит перед телевизором и льет неразбавленное виски прямо на свою тяжелую, гнетущую, раскаленную боль, тщетно пытаясь потушить бесконечный ад в пылающей гневом душе.
“Нет, он не такой…” – мотнув головой, попытался переубедить себя Ямамото, вылезая из-под медленно остывающей воды и проводя рукой по мокрым волосам. Он обязательно сходит к Гокудере, поговорит с ним, даже если ради этого придется выломать дверь…
* * *
Но до Хаято Такеши в тот вечер не дошел. По дороге его перехватил Сквало, в крайне грубой форме заявляя, что его сегодня выгнали из “дома”, что ночевать ему негде, и делать он это будет у Ямамото. С Ямамото...
* * *
Такеши всегда быстро отрубался, стоило только опустить ему голову на подушку, так он сразу закрывал глаза и засыпал. Как будто хотел от чего-то уйти в сон, забыться и не вспоминать, что провел эту ночь не один, не с Хаято, а с кем-то совершенно посторонним, инородным в их маленькой семье…
Светловолосый вариец это прекрасно понимал и не сопротивлялся, не хотел что-либо менять. Ему самому не особо нравилось то, что происходило между ним и его “учеником”, но чего уж там греха таить, Такеши был очень неплох в постели. И Сквало это нравилось. Ему нравилось забываться в вымученных объятиях человека, которого, как и его самого, унизили и бросили без выяснения причин, ему была необходима юношеская порывистость во всех действиях бейсболиста, его откровенный молчаливый отказ от неуверенной, неумелой нежности, которую Сквало, казалось, вытаскивал из самых глубин памяти. Долгие годы, так сказать, общения с Занзасом лишили душу мечника малейших намеков на то, что он вообще способен проявлять какие-либо чувства, кроме гнева и презрения…
Но Ямамото это было не нужно. Он с головой кидался в омут боли, которую ему благосклонно предоставлял Сквало. Боль принимала его, понимала и доставляла мазохистское удовольствие, и Такеши было плевать, что рядом сейчас не Хаято, а его варийский “учитель”, ему было плевать, что все тело ломит и выкручивает, выворачивает изнутри, что по подбородку уже второй час без остановки медленно течет кровь, а позвоночник грозится переломиться в любую секунду под тяжелыми ударами Сквало…
Крайне редко они тайком встречались для вот такого вот выброса негатива. Они не были друг другу чем-либо обязаны, их не связывало ничего, кроме боли и тренировок, но каждому нужен был тот, кто поймет…
Пару раз моргнув, вариец выдохнул, садясь на жесткой кровати в комнате Такеши и проводя рукой по лицу. Покосившись на тяжело дышавшего бейсболиста, Сквало поморщился. Он снова проснулся из-за того, что Ямамото во сне то и дело повторял одно и то же имя: Хаято.
“Зовешь этого мудака, а он не отзывается? Как я тебя понимаю…” – до боли стиснув челюсти, подумал Супербия, бесшумно поднимаясь с кровати, одеваясь и как обычно исчезая из дома бывшего соперника. За окном начал брезжить холодный туманный рассвет. Бледно-оранжевый диск лениво выползающего на всеобщее обозрение солнца еле-еле показался на горизонте и тут же исчез за бледно-серыми тучами, навевая самые траурные мысли всем, кто в этот ранний час оказался свидетелем начала нового дня…
* * *
Ямамото несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Уже полтора часа он стоял под дверью Гокудеры и разговаривал с пустотой. Ему отказывались не только отвечать, но и открывать и вообще как-то реагировать на его присутствие. Казалось, что квартира вообще пустая, что нет там никакого Гокудеры и не было никогда, но Такеши был твердо уверен, что Хаято там, что он пьян в слюни и наверняка даже не слышит, что кто-то стучится.
- Гокудера, - без особой надежды на то, чтобы быть услышанным, произнес Ямамото. – Сейчас я вышибу дверь. Если что – я предупреждал…
Медленно отойдя на пару шагов назад, Такеши снова глубоко вдохнул и выдохнул, так, чтобы в легких вообще не осталось воздуха. Оттолкнувшись левой ногой, он резко и быстро набрал скорость и навалился плечом на хлипкую дверь Гокудеровской квартиры и с легкостью ее выбил, при этом чуть не растянувшись на ней в маленькой прихожей. Удержав равновесие и оставшись-таки на ногах, Ямамото поднял дверь, приставил ее к дверному проему, чтобы хоть как-то отгородить улицу от дома, и прошел в небольшую гостиную. Гокудеру он нашел в том самом положении, в каком и представлял себе: в одних джинсах, в окружении пивных бутылок, сигаретных окурков и перед работающим телевизором. Хаято спал, сидя на полу и положив голову на потрепанный временем диван. В руке у него была початая бутылка виски.
Такеши облегченно выдохнул. То, что Гокудера жив, пусть и пьян до забытья, уже не могло не радовать…
Подойдя к псевдотрупу, бейсболист осторожно вытащил из холодных пальцев Хаято бутылку, поставил ее возле телевизора и осторожно переложил подрывника на диван.
И все бы ничего, если бы только Хаято не вздумалось в самый неподходящий момент проснуться. В заспанных покрасневших глазах мелькнуло секундное узнавание, сменившееся мгновенной паникой, а потом раздражением.
- Какого черта ты тут делаешь?! – попытался закричать Гокудера, только вот голос не позволил. Он безбожно хрипел от переизбытка выпитого и скуренного, связки отказывались смыкаться и половину слов Хаято благополучно проглотил.
Такеши невольно улыбнулся.
- Я беспокоился. Все мы беспокоились. Ребята приходили к тебе, а ты не открывал. Что случилось? – как ни в чем небывало начал было Ямамото, но был моментально откинут к телевизору.
Ошарашенно моргнув несколько раз, бейсболист нахмурился. Он уже знал, что сейчас начнется…
- Да как ты вообще посмел переступить порог моего дома, скотина?! Какого хрена ты тут вообще забыл?! – вскочив на ноги, начал Хаято. – Ты мне никто больше, понял?! Я видеть тебя не хочу! Я ненавижу тебя, НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!! Сваливай отсюда, мудак, пока я до бомб не добрался!!!
Он хотел было что-то еще сказать, но в горле запершило, он покачнулся и потянулся к нераспечатанной бутылке пива, лежавшей на диване. Реакция трезвого, как стеклышко, Такеши, была раз в пять быстрее. Он перехватил руки Гокудеры, стискивая его тонкие запястья. Хаято вздрогнул, еще полусонно посмотрел на свои руки, потом на Ямамото и больно пнул его под коленку. Бейсболист зашипел, разжал пальцы, от чего потерявший опору Гокудера упал на пол.
- Зачем ты так? Ты даже не хочешь меня выслушать! – возмущенно выпалил Такеши.
И как только он поднял на Гокудеру взгляд, он снова пережил тот момент, когда подрывник застал их со Сквало. От его взгляда хотелось умереть. Быстро и безболезненно, на месте. Казалось, все накопленное им отчаяние сейчас сосредоточилось в его глазах, потемневших ото сна и ненависти. От него веяло холодной яростью, болью, ему не нужно было говорить, чтобы Ямамото понял – он его ненавидит.
Такеши поднялся на ноги и медленно шагнул к Хаято.
- Послушай. Ты ведь даже не знаешь, что произошло, ты же…
- Заткнись!! Я не хочу ничего знать! Я все видел! Если ты хочешь сказать, что в трезвом уме и светлой памяти мои глаза могут меня обманывать, то я не хранитель Урагана семьи Вонгола! – подскакивая на ноги, заорал подрывник. – Зачем ты сюда приперся?! Иди и трахайся с акульим уебком, он наверняка получше будет! Я не хочу больше знать о тебе! Не хочу тебя видеть! Не хочу!!!
Он не заметил, как по щекам стали катиться обжигающие кожу слезы, как Ямамото снова шагнул к нему, он просто продолжал на него орать. А потом Хаято как будто переклинило. Он резко успокоился, отступил и, кинув пришибленный взгляд на бейсболиста, ушел на кухню. Молча.
Ямамото это напрягло. Его вполне устраивало то, что Гокудера орет и бесится, это было лучше, чем пустое безразличие, которое промелькнуло в его последнем взгляде. И Такеши пошел за ним на кухню. Гокудера тихо сидел на подоконнике и курил, причем не просто свои обычные сигареты, а что-то еще, с пряным, ударяющим в нос запахом полыни и хвои.
- Гокудера, ты… Ты подсел на наркотики? – обалдело выдохнул бейсболист, подходя как можно ближе и убеждаясь в своем предположении уже воочию: маленький косячок в дрожащих почти прозрачно-белых пальцах только отдаленно напоминал привычные сигареты.
Одним резким ударом Ямамото выбил эту дрянь из рук Гокудеры, схватил его за шкирку и поставил на ноги.
- Ты одурел? Ты зачем начал это курить, а? – завелся Такеши, держа блондина за плечи.
А тот на него даже не смотрел. Остекленевшими глазами он наблюдал, как тлеет маленький окурок на полу, следил за медленно затухающим огоньком. В его взгляде не было осмысленности, только какая-то отрешенная покорность вперемешку с плохо скрываемой болью …
Ямамото не выдержал. Он поймал подрывника за плечи и ебанул его со всей своей придурочной дури об стену, до боли стискивая холодными длинными пальцами голые плечи. Такое чувство было, что вот-вот они станут тонкими острыми лезвиями и распорят к чертям побелевшую кожу.
- Больно... - тихо прошипел Гокудера, отводя озлобленный, подавленный, полный слез взгляд, затравленно вжимая голову в плечи.
Внезапно осознание реальности пришло к нему, и теперь совсем не хотелось, чтобы все закончилось вот так, через боль и взаимную ненависть, но, видимо, это судьба, сука...
- Ты когда-нибудь посмотришь на меня?! - орал Такеши почти жалобно, уже на взводе, на грани вот этого вот ослепляющего чувства всепоглощающей ненависти и непонимания. - Ты когда-нибудь будешь со мной по-человечески говорить, Гокудера?!
Подрывник покосился на бейсболиста, чувствуя, как пальцы последнего начинают медленно разжиматься. Вот скользнули по плечам, видимо, решил, что от этого боль пройдет... Вот дебил... Потом - вниз по рукам и обратно, при этом не отводя взгляда и чуть прищурившись, как перед решающим ударом. Хаято это бесило. Бесило так, что он хрипло зарычал и с размаху ударил Ямамото в поддых. Тот удивленно выдохнул, сложился пополам и широко открыл глаза.
- Ненавижу тебя... Как же я тебя ненавижу... - на грани истерики шипел подрывник, сжимая и разжимая кулаки. Такеши с трудом поднялся, но тут же огреб в целюсть. Один, два раза... Когда Гокудера более-менее успокоился, бейсболист сплюнул кровь и усмехнулся.
- Ненавидишь, да?.. - и снова тот прищуренный взгляд.
Хаято сглотнул, попятился, прижался спиной к стене и снова вжал голову в плечи. Он лучше других знал, что значит этот взгляд. Такеши так смотрел только тогда, когда был готов убивать. Этот взгляд унижал тебя, прожигал тебя насквозь, заставлял поверить в то, что это именно ты виноват во всех смертных грехах и заслуживаешь смерти. Такеши так смотрел, когда точно знал, что победит...
Бейсболист шагнул вперед, медленно приближаясь, уперся руками в стену по обе стороны от головы Хаято и чуть наклонил голову вперед.
- Ненавидишь?..
Хаято осторожно покосился на него, увидел придурочную усмешку и снова сорвался. Толкнул Ямамото в грудь и начал орать о том, как его все бесит. Бесит гребаная акулья морда, с которой Такеши проводит слишком много времени и точно за его спиной трахается, бесит вечная тупая улыбка, сраный бейсбол, по-идиотски беспечное отношение к жизни, задолбавшие суши, закончившаяся пачка сигарет, Бьянки, дождь, что-то еще... Ямамото не слушал. Он просто вымученно улыбался, смотря, как Гокудера выпускает пар, а потом, не давая ему опомниться, без слов сгреб его ладонью за шею, без слов притянул к себе, без слов перехватил пытавшуюся расцарапать ему бок руку, без слов прижал Хаято к стене и без слов же привычно заткнул его горячим поцелуем...
Гокудера напрягся, удивился, попытался вырваться, цепляясь свободной рукой за плечо Такеши, но через мгновение обмяк, зажмурился и почувствовал, что снова, как девчонка, ревет, позволяя слезам чертить влажные дорожки по щекам. Он почувствовал на губах металлический привкус крови, скользнул кончиком языка по губам бейсболиста, слизывая опьяняюще-яркую жидкость с его губ и непроизвольно отвечая на неожиданный поцелуй. Обвив руками шею Ямамото, Хаято прижался к нему, дрожа всем телом от пережитых эмоций. С одной стороны он мысленно материл всю свою корыстную, не видавшую секса уже две недели сущность за то, что та так легко пошла на контакт. Ему хотелось злиться, рвать и метать, хотелось убить варийского уебанка его же мечом. Хотелось избить его до полусмерти так, чтобы костяшки пальцев ныли, чтобы его собственные руки были избиты в мясо о чисто выбритую морду Сквало, хотелось раскроить ему череп и смотреть, как мозги медленно стекают на асфальт... Хотелось покалечить Ямамото его же битой, заставить почувствовать то, что он сам недавно перенес… Но с другой стороны Хаято хотел простого человеческого тепла. И плевать, что он случайно что-то увидел, на это же можно один раз в жизни закрыть глаза? Плевать, что эти самые глаза будет потом щипать от непролитых слез, плевать, что ему будет тяжело прикасаться к губам бейсболиста – плевать. Он уже не мог без этого существовать…
С этими мыслями он быстро попрощался, когда по спине пробежал первый ток от прикосновений Такеши. Внутри все сжалось в тугой комок нервов, посылающий горячие импульсы куда-то вниз живота. Хотя нет, именно внизу живота этот проклятый комок и образовался, постепенно отрубая на последнем дыхании соображающий мозг Гокудеры. Когда сильные, мозолистые пальцы бейсболиста первый раз пересчитали позвонки, Хаято выгнулся, то ли пытаясь отстраниться, то ли прижимаясь к Ямамото. Он сам еще не понял, чего именно добивается всеми своими действиями. Легкий наркотик вдвое увеличивал чувствительность каждой клеточки изголодавшегося по ласке тела подрывника, но он все равно упорно молчал, жмурясь, кусаясь и царапаясь. Судя по тому, как медленно, но настойчиво скользнули почти обжигающие пальцы Ямамото за пояс Гокудеровских джинс, как почти ласково стали поглаживать влажную кожу, бейсболисту было плевать на отвратное, слепое упрямство Хаято. Подрывник в свою очередь глухо заскулил, инстинктивно потянувшись к этим прикосновениям, приподнимаясь на мыски и запуская руку в короткие темные волосы Такеши, посылая к чертям гордость. Ему так недоставало этих рук, губ и вообще всего, что крышу срывало как от недельной ломки…
Прервав поцелуй, Хаято приоткрыл глаза и рот, пытаясь отдышаться, но ему этого не позволили. Ямамото бесцеремонно впился в пульсирующую жилку на его шее, сначала нежно целуя, вводя в заблуждение, а потом больно кусая, как будто мстя за все слова, произнесенные сегодня подрывником.
Гокудера хрипло застонал, снова жмурясь, резко откидывая голову назад и ударяясь затылком о стену. Захотелось заорать на бейсболиста, поинтересоваться, с каких пор тот стал кровососом, но слова так и не слетели с языка. Такеши провел кончиком языка по укусу, еще раз легко его поцеловал и продолжил терзать шею Хаято. Блондин в свою очередь с трудом сдерживал рвущиеся из груди стоны, уже успел содрать с Такеши майку и теперь бессознательно скользил руками то по его спине, то по груди, то и дело натыкаясь на незнакомые рубцы на некогда гладкой коже.
«Чем он, черт подери, занимался эти две недели?!» - приоткрыв глаза, подумал Хаято, облизнув пересохшие губы. Перед глазами оказалось загорелое, почти черное из-за окружавшего их полумрака плечо Такеши, и Гокудера не удержался от того, чтобы не осторожно коснуться теплой плоти губами.
Ямамото вздрогнул, отстранился, прерывая свое весьма интересное занятие, и пару раз моргнул, поднимая взгляд на Хаято. Пару долгих секунд они тупо смотрели друг на друга, а потом, словно что-то осознав, поняв, как будто поговорив, снова кинулись друг на друга, только на этот раз Гокудера не сопротивлялся. Напротив, он самозабвенно отвечал на похожий на бой поцелуй, глухо скулил и подавался дрожащим телом навстречу опаляющему теплу Ямамото. Ему не нужны были долгие прелюдии, ласковые слова или что-то в этом роде, весь этот романтический бред не смог бы при всем желании отключить нарастающее вожделение и рвущийся из джинсов член. Ему хотелось только как можно скорее покончить со всем этим, прижаться к придурку и кончить вместе с ним, чтобы просто вспомнить, каково это…
Подавшись бедрами вперед, Хаято вжался в ногу Такеши, разрывая поцелуй и мазнув губами по его щеке. Ямамото лизнул подрывника в щеку и сдавленно застонал, чувствуя сквозь два слоя одежды то, как Гокудера по нему скучал. Невольно улыбнувшись, бейсболист поднял на блондина глаза и запустил руки тому в джинсы, привычным движением сжимая упругие ягодицы и притягивая Хаято ближе.
- А ты соскучился… - прохрипел Ямамото, сглотнув и продолжая сильнее расплываться в улыбке, какой-то кривой и настолько похабной, что Хаято на мгновение даже испугался его.
Но, взяв себя в руки, подрывник нахмурился и прошипел что-то вроде: «Заткнись и трахни уже меня…», одним до боли знакомым движением развязывая спортивные штаны бейсболиста и нетерпеливо накрывая дрожащей ладонью стояк Такеши, чем стер с лица Ямамото улыбку.
Бейсболист чуть не задохнулся, мелко задрожав и поднимая ошарашенный, помутневший взгляд на Хаято. Дальнейшее произошло как-то слишком быстро, смазано и дико горячо. Не задумываясь о том, что вроде как существуют на джинсах застежки, Такеши стянул с Гокудеры остатки одежды, подхватил его под бедра, прижал к стене и уткнулся носом в его шею, медленно потираясь почти ноющей плотью о вожделенную задницу подрывника. Хаято обнял обеими руками шею любовника, обхватил его за пояс ногами, дрожа всем телом и шумно дыша. Это тяжелое, мучительно долго ожидание сказалось на них обоих так, что Ямамото просто впечатал Хаято в стену, войдя в него, а подрывник же, превозмогая боль, выгнулся и застонал, как последняя шлюха подаваясь каждому движению Такеши навстречу, подстраиваясь под заданный ритм…
Для них обоих это было чем-то вроде воссоединения, как в прямом, так и в переносном смысле. Каждый из них переживал свое, но суть оставалась одной: они снова вместе. И будут вместе, пока по их венам растекается раскаленная страсть, пока тело плавится от одних только легких касаний, пока поцелуи заводят похлеще лучшего в мире минета…
* * *
Ямамото, все еще прижимая к себе расслабленного Хаято, опустился на пол. Гокудеру на некоторое время просто вырубило от пережитого и принятого. Такеши решил с ним поговорить, но не сейчас. Сейчас подрывник был слишком очаровательно обессилен, чтобы его приводить в себя, поэтому бейсболист просто отнес его на диван, накрыл валявшимся в стороне пледом и бесшумно лег рядом, обнимая со спины. Гокудера хоть и был упрямым и бесповоротно долбанутым говном, но Такеши было все равно. Он любил его…
- Мммф… Если ты переломаешь мне ребра, я проломлю тебе череп… - прохрипело откуда-то спереди, и Ямамото улыбнулся, закрывая глаза и ласково поцеловав ворчливого подрывника в плечо.