Конкурс!

[RebornFanfiction]

Итак, мы завершили фест, потому теперь предлагаем небольшой конкурс на 10 мест.
Всё очень просто - вы выбираете одну из цифр, представленных ниже, а я высылаю вам тему в умыл, собственно, кроющуюся под цифрой, а затем вычеркиваю её из списка.
Тема представляет собой небольшое словосочетание в виде погоды, действия, фразы и так далее.
Ограничений нет ни в рейтинге, ни в жанре. Так же разрешено всё: гет, яой и джен.
И да, не забывайте, что вы пишете полноценный фанфик, а не драббл.
Работы выставляете 19-го августа с пометкой "Конкурс" в темах. После голосования победителю будет выдан штампик.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Выбирайте! Осталась одна цифра.
Участники набраны.

@темы: От администрации

---

1869, 8059, S80

[collapsia]

Три мини, исполнения заявок второго тура на сообществе  Hot Yaoi

Название: Colazione leggera ("легкий завтрак", ит.)
Автор:  empoisonne moi
Пейринг: TYL!Ямамото/TYL!Гокудера
Состояние: закончен, мини.
Бета: спасибо  Ipocrita за подсказки
Рейтинг: легчайший PG за пару намеков и несколько нематерных ругательств
Размещение: мы можем договориться, но сделаем это до размещения.
Дисклеймер: не извлекаю - не привлекаюсь.
Предупреждение: утреннего Рима здесь больше, чем персонажей. На заявку  Hot Yaoi TYL!Ямамото | TYL!Гокудера. Совместный завтрак в кафе. Касаться руки.

Двадцать быстрых широких шагов направо – так ходят в Риме – и за углом начинается пьяцца Навона.

Двадцать быстрых широких шагов направо – так ходят в Риме – и за углом начинается пьяцца Навона, где, кажется, рождаются все звуки в мире. Вечный Город, неспящий город – даже в воскресные семь утра он оглушает, и вместе с воздухом в легкие пробирается грохот проезжающих машин, детский смех, детский плач, крики уличных торговцев на ломаном итальянском, певучие женские голоса, редкая брань и звон колоколов вместо кислорода. Такеши здесь далеко не впервые, но шум городской площади и звуки воскресной мессы оглушают его так же, как семь лет назад, когда он впервые попробовал Италию на вкус.
Хаято небрежно расслабляет узел галстука, одетого по привычке после десятка формальных встреч за неделю, и насмешливо улыбается. Ему с полувзгляда, с полувздоха – чужого, чуть растерянного – видно, что мужчина напротив ослеплен расточительным итальянским великолепием, оглушен дыханием Рима. Будто школьник на экскурсии, хотя таких экскурсий было уже не сосчитать, с персональным проводником, знающим город даже лучше, чем карту родинок на ставшем родным теле. Иногда кажется, что в чем-то Ямамото так и останется школьником, и проще, наверное, приручить Ури, чем заставить его повзрослеть. Да и к черту надо?
- Прогуляемся в Колизей после завтрака? – усмешку видно даже за изящными пальцами, будто закованными в металл из-за обилия колец, - Хаято закуривает. Здесь непринято, но им можно – как и постояльцев в пансионате берут весьма определенных. Такеши только улыбается в ответ – они оба прекрасно знают, что римская жара, толпы туристов и угрожающее могущество прошлого, заключенного в Колизее, не совсем то, чего Ямамото бы хотелось этим утром.
Не дождавшись ответа, Хаято фыркает и поднимает взгляд на стойку, где весело щебечут итальянские девушки-пташки в форменной одежде. Одна из них тут же отделяется от стайки и подпархивает к их столику – в торце помещения, с прекрасным обзором зала и видом на вымощенную брусчаткой улочку, манящую к Навона. Цвет женской блузки кажется отражением цвета скатерти – сливочная, будто свежайшее масло, которое размазывают по еще горячему хлебу. В петлице у нее незатейливый сиреневый цветок, какие стоят в вазочке, вечно сдвигаемой в сторону, чтобы удобней было – глаза в глаза.
-Che cosa prendete, signori?*
Официантка улыбается – не приклеенной улыбкой, а потому что иногда Хаято невозможно не улыбаться, и это именно то, что Такеши столько лет пытается вбить упрямцу в голову на его извечное «Что смешного?», в котором с годами все меньше и меньше агрессивности.
Гокудера даже не заглядывает в меню, задумываясь лишь на секунду:
- Un cappucino, una brioche e insalata di arance alla siciliana. **
Он всегда заказывает три блюда: каппучино, бриош, а третье – сюрприз, что память подкинет. Было время, когда мысль о традиционном завтраке вызывала у мужчины не аппетит, а болезненные воспоминания – но это давно в прошлом, рассеялось, как дым после взрыва. В Японии так не готовят даже в лучших итальянских кафе, и в Намимори, на другом краю света, с этим можно смириться. Но в утреннем Риме – каппучино и бриош, непременно, это Такеши усвоил твердо, потеряв счет всем тем разам, когда они вот так спускались на завтрак. Он все еще прокручивает в памяти чужой голос – хриплый, с эхом всех выкуренных сигарет, резкий; слушать и не переслушать.
Ямамото делает заказ на английском - итальянский он худо-бедно знает, к примеру, при желании мог бы отменно выругаться; наверное, вся Вонгола после совместных заданий с Гокудерой смогла бы. Но итальянский должен звучать так, как только что – по праву самым мелодичным языком мира, и остается только пенять на свое произношение: Такеши не слишком силен в иностранных языках. Зато он умеет обезоруживающе улыбаться.
- Кофе и карпаччо*** , спасибо. – Ему так и не удалось понять повальное пристрастие к сладкому завтраку в этой стране; и хотя это было определенно забавным, но все так же определенно не его.
Минут, пока готовится завтрак на кухоньке за стойкой, хватает на невообразимое количество вещей. Они привыкли так, успевать очень много за очень мало, потому что давно пришлось свыкнуться с мыслью, что мафия – это если и игра, то только со смертью.
Такеши успевает еще раз нахмуриться, глядя на синяки под чужими глазами: Хаято в очередной раз провел полночи на балконе, с сигаретами и ценными бумагами. Успевает отметить идеальную отглаженность бардовой ткани рубашки, контрастирующую с почти хулиганскими отблесками колец. Успевает накрыть чужие пальцы, привычно затушившие сигарету в специально оставленной пепельнице, – просто так. И улыбнуться.
Хаято успевает зацепиться взглядом за шрам на подбородке у Ямамото и почувствовать всплеск адреналина – он все еще помнит это сражение. Ублюдки мертвы, но их хотелось прикончить еще с десяток раз. Успевает мысленно еще раз перевязать галстук на Ямамото – конечно, Такеши умел это делать, но его пристрастие к футболкам давало о себе знать, и в сражениях с галстуком он был куда менее уверен, чем в сражениях на мечах. В таких случаях только и оставалось, что беззлобно фыркнуть «Идиот» и управиться самому. Успевает впиться глазами в чужую ладонь – на его пальцах, в людном месте!
- Prego, signori****. – Официантка расставляет тарелки, ставит росчерк любопытного взгляда, но не задерживается ни секунды.
И еще Хаято успевает не убрать руку. Да и к черту надо.

—
* - Что возьмете, синьоры? (ит.)
** - Каппучино, бриош [традиционная итальянская булочка, из слоеного теста, с кремом] и салат из апельсинов по-сицилийски. (ит.)
*** - Итальянское блюдо, основными ингредиентами которого являются шампиньоны и говядина; но вместо мяса могут быть другие начинки. К слову, любимое блюдо Сквало
**** - Пожалуйста, синьоры. (ит.)В итальянские фразы внесены две правки, за что спасибо  Plum Cat

Название: -
Автор:  empoisonne moi
Пейринг: TYL!Кея/TYL!Мукуро
Состояние: закончен, мини
Рейтинг: G
Жанр: акварель)
Разрешение на размещение: мы можем договориться, но сделаем это до размещения.
Дисклеймер: не извлекаю - не привлекаюсь.
Предупреждение: когда запиваешь таблетку от головной боли всем подряд, найденным на кухне, у тебя появляются претензии на психоделичность.
На заявку  Hot Yaoi TYL!Хибари | TYL!Мукуро. Завернуться в чужое кимоно.

Он говорит, и у него певучий голос, ядовитый, очаровывающий – голос гипнотизера, голос сказочника, голос, нашептывающий сны из-под подушки.

Пламя свечей прохладно, мертвенно, и дробленные искаженные отражения его напоминают болотные огни. Зеленый кафель с черными прожилками кажется топкою трясиною; им выложены гладкие стены и высокий потолок, пол с едва ощутимым подогревом, и кажется, будто ты в глубине глубин, спишь беспробудным сном и видишь зачарованный омут.
Справа доносится мерный плеск воды, смешивающийся с матовым приглушенным светом – не от закрепленных в латунных витых канделябрах свечей. Там цветут лотосы, поднимаясь будто из золотого мельчайшего песка, который нельзя рассмотреть за сплетением бутонов и распустившихся цветов, пахнущих снами. Если суметь отвести от них взгляд, выпутаться из тянущихся к зрачкам нитей иллюзии, можно увидеть конферансье выступления.
У Рокудо Мукуро склонена на бок голова, и тени от пушистых, саженных ресниц почти скрывают в сумраке блаженную улыбку. Тончайшая, будто из призрачного света сотканная рука небрежно поднята из теплой воды, из цветущих лотосов, меняющих оттенки на глазах, и покоится на черных волосах Хибари Кеи как на пьедестале. Последнего почти не видно в темноте – черное, ночное кимоно скрадывает очертания тела, равнодушно прислонившегося к кафелю. Кея и сам видит только такую же темноту – ему не интересны убийственно прекрасные цветы и видения других миров в чашечке каждого из них. Его удерживает только хрупкая, усталая рука с ломкими косточками, которые болят, если чересчур сильно сжать. Ни одна рука кроме не сможет удержать его, она да этот голос.
Это продолжается уже много дней, и сказки, которые рассказывает Мукуро, с каждым разом все безумнее и красивее, его воспоминания все теснее переплетаются с фантазиями, он меняет каждый из шести миров своими словами под настроение. Кея давно не пытается понять, что из этого правда, давно не ловит ускользающую тень, покоящуюся в ванной, на лжи. Ему нужно просто слушать. А Мукуро нужно просто говорить.
Он говорит, и у него певучий голос, ядовитый, очаровывающий – голос гипнотизера, голос сказочника, голос, нашептывающий сны из-под подушки.
Кея хороший слушатель, и в благодарность Рокудо перебирает пальцами жесткие пряди волос, скользит пальцем по затылку, обвивает рукою открытую шею и резко тянет на себя – у него всегда такая благодарность, болезненная, насмешливая, откровенная. Он дарит букеты, на которые у людей почему-то всегда аллергия.
Хибари выскальзывает из стискивающих его объятий – кажется, за бесконечные часы и бесконечные рассказы в этой комнате он перенял изворотливость Рокудо. Вдохнул пыльцой цветов или она пристала к коже с водой, когда они сидели друг напротив друга в ванне – неважно.
Рука Мукуро медленно опадает назад в воду, на стенах остаются брызги, тотчас же превращенные свечами в золото. Его голос затихает – так исчезают круги на воде, так затухает пламя на бесконечных фитилях в этой комнате, так за годы растворяется ненависть, и превращается во что-то другое, усталое, отчаянное, ненормальное и необходимое.
Вянут лотосы, пламя свечей затопляется сквозняком из приоткрытой двери и последняя пыль нереального исчезает из ванной комнаты. Кея раздраженно вздыхает и снимает с себя кимоно, очерчивая взглядом тонкую обнаженную фигуру, поднимающуюся из ванной. Там нет волшебного песка, неоткуда расти дивным цветам – они вырастают из привычек Рокудо, замков, на которые он запирается от окружающего мира, и потребности, наконец, быть услышанным.
На сегодня все.
Его самый благодарный слушатель, который отбивался от сказок десять лет, пытаясь дотянуться до сказочника, заворачивает его в теплую, пахнущую чем-то пряным ткань кимоно. Она охватывает его руки, укрывает грудь, бережно ласкает бедра, и тянет туда, где в вечерних сумерках нет ни следа ирреального. Мукуро ежится, потому что кожа все еще слишком чувствительна, льнет навстречу, выдыхает в шею, в очередной раз не спрашивает, почему Кея терпит его болтовню.
Хибари уносит это олицетворение опасной хрупкости с собой, прочь из опустевшей ванной, где до завтра не произойдет ничего, только капли из плохо закрученного крана будут мерно разбиваться об эмаль ванной. У него в волосах запутались бесконечные рассказы и выдумки, они прокрались в его сны – они их терпеть не может, потому что они были ширмой Мукуро долгие годы. Но сейчас он готов послушать: после долгих лет в тишине Вендикаре, Рокудо сказками рассказывает свои самые страшные воспоминания и сны, вытаскивая ядовитые иглы из кожи, и чем больше их отправляется в водосток, тем меньше вокруг Мукуро остается тумана для внимательных серых глаз. Мукуро нужно просто говорить. А ему нужно просто слушать.
И это совсем не так сложно; по крайней мере, легче, чем за ничтожные минуты добежать до выхода из Вендикаре и не подвести чужое с перебоями колотящееся сердце.
Они выныривают из зачарованного омута тем быстрее, чем глубже погружаются в нереальное, с каждым днем медленно подбираясь ближе к поверхности.
С легким скрипом закрывается дверь ванной, и Мукуро плотнее заворачивается в чужое кимоно напополам с грубоватым молчаливым пониманием.


Название: Реанимация
Автор:  empoisonne moi
Пейринг: Сквало/Такеши
Состояние: закончен, мини
Рейтинг: PG, потому что Сквало, как истинный вариец, не может без ругательств.
Размещение: мы можем договориться, но сделаем это до размещения.
Дисклеймер: не извлекаю - не привлекаюсь.
Предупреждение: у автора уже есть индульгенция, так что он покаялся в том, что пейринг новый, заранее.
На заявку  Hot Yaoi Сквало/Ямамото. Палата реанимации. Рассеянно провести ладонью по волосам.

Запах лекарств выедает легкие

Сквало кажется, что еще немного, и резкий запах лекарств, из которого тут будто целиком состоит воздух, выест легкие. Он ненавидит этот запах, но ничего поделать не может - окна открывать нельзя. Ничего нельзя. От одной этой мысли его почти мутит, потому что всегда должно быть что-то, что можно сделать.
Не в этот раз.
Потолки больничной палаты - реанимационной палаты, напоминает яростным отчаяньем пульс в висках - слишком низкие, вот-вот упадут ему на голову, вот-вот раздавят невозможно хрупкое тело на койке; и как только можно быть таким хлипким? Стены безразлично бледны, режут глаза отражающимся от кафеля светом, давят, давят, давят. В помещении нет ничего, за что можно было бы зацепиться взглядом, ничего, будто это продолжение операционной.
Здесь не задерживаются. Отсюда либо со щитом, либо на щите.
Хуже всего, с ненавистью думает Сквало, датчики. От них к кровати жадно тянутся бесконечные провода, будто оплетающие незадачливого мальчишку, этого идиота, пытающиеся удержать рвущуюся из пятнадцатилетнего тела жизнь. Электроды крепятся к покрытым испариной вискам, неровно вздымающейся груди, за ними не видно синюю жилку на шее - они будто манифест беспомощности. Сорвать бы их к чертовой матери, только вот тогда погаснет драгоценная зеленая линия на дисплее, и останется лишь гадать. Мужчина почти не сводит с нее взгляд уже больше часа, глаза устали - он устал, и от каждой слишком длинной паузы, слишком резкого скачка все больше хочется грязно выругаться в очередной раз. Напряжение разлито в воздухе, покалывает кожу, сдавливает виски - у Сквало вены будто провода высоковольтных линий электропередач, и каждый чувствует, что находиться рядом опасно для жизни. Желающих попробовать не осталось после первой робкой попытки медперсонала выпроводить его из палаты - хватило одного "Враааай!" и колючего взгляда с прищуром, холодного, как проливной дождь.
Сквало помнил, как упрямо считал, что у мальчишки в голове одна дурь, и повторял ему это, не стесняясь в выражениях. Тем невероятней казалось то, что мужчина знал только одного человека, в пятнадцатилетнем возрасте так хорошо державшего меч. Этим человеком был он сам, и поэтому - только поэтому - он согласился изредка брать с собой на тренировки оказавшегося непомерно упрямым Такеши. Теперь было уже тяжело сказать, когда именно Ямамото перестал раздражать, но это стало привычным - ставить ему синяки, бить по рукам, орать, сдержано хвалить, делиться незатейливой едой, учить пить, наконец. Знай он, как сегодня обернутся дела, то ни за что не взял бы мальчишку с собой, но даже стратегический капитан Варии не может предусмотреть всего. Слишком много не смог он предусмотреть в последние два дня, и от этой мысли казалось, что вчера на ужин была полынь. Не предусмотрел чужого чуть пьяного и чуть неуверенного поцелуя, после которого велел Такеши пойти протрезветь и не делать глупостей, не предусмотрел засады, не предусмотрел, что этому дураку, этому кретину взбредет в голову, будто он, Супербиа Сквало, не успеет закрыться от атаки. Ямамото бросился наперерез по-дурацки совершенно, так наивно и глупо, так преданно, как умеют только в Вонголе, и его кровь на чьем-то мече оказалась куда алее любой, которую Сквало видел раньше.
Он не предусмотрел еще одной вещи - что будет рассеяно гладить взлохмаченные каштановые волосы, сидя здесь, охраняя что-то очень дорогое. Такеши был опасным человеком: не заметишь, как привяжешься, как будешь жалеть, что не смял поцелуем губы в ответ, что не научил лучше, что не защитил, хотя думал, что уж тебе-то это точно не грозит. Не с такими опасностями Супербиа привык иметь дело.
Скрип открывающейся двери как фальшивая нота по чувствительным ушам, режет слух, отвлекает от мыслей. Врач деловито снимает показания приборов, проверяет состав в капельнице и подчеркнуто не смотрит в сторону Сквало. Его движения кажутся чересчур медленными, выражение лица чересчур безразлиным, и мечник жалеет, что не может в него чем-то кинуть - годы работы на Занзаса дают о себе знать.
- Жить будет? - голос у него как ржавый металл, острый, резкий, холодный, изъеденный скрываемой тревогой. Врач поправляет очки, с опаской глядит на посетителя, приволокшего парнишку на руках и запугавшего персонал до смерти.
-... Вероятно. - В следующую секунду он нервно делает шаг назад, чуть не натыкаясь на капельницу, после того как встречается взглядом со Сквало. Для него как черным по белому, ясно - ему говорят только то, что он хочет слышать, из опаски, из трусости. И мужчина говорит тихо, четко и раздельно; врач не знает его, но догадывается, что этот голос - самое худшее, что можно услышать от Сквало:
- Я спросил, будет ли он жить.
Ему отвечают нервным фальцетом, каким обычно обращаются к чересчур требовательным пациентам:
- Это палата реанимации, здесь никогда нельзя точно ответить на этот вопрос!
Захлопнувшаяся дверь как плевок в лицо, и снова остаются только мерные сигналы датчиков, провода, тонкая рука на белоснежном покрывале и грубая ладонь на чужих волосах.

Когда линия жизни на небольшом экране судорожно дергается, это кажется невыносимым - хочется что-то сломать, обнажить меч, отвлечься хоть на минуту, черт, да самому оказаться на больничной койке, лишь бы только не гадать, что это значит. Это кажется невыносимым, но Сквало сидит смирно, будто стережет добычу. До невозможности осторожную, нерешительную - даже такую можно поймать, если быть достаточно терпеливым. Супербиа не любит, но умеет ждать.
И ожидания оправдываются.
Такеши открывает глаза.
На него должен был обрушиться поток ругательств, все это время бурливший в горле, но Сквало почему-то забывает даже итальянский. Единственное, на что его хватает, это какое-то невразумительное "Ты", и по нему Такеши никак не может понять, его сначала отчитают или сразу отправят на тот свет. Он пытается улыбнуться, но сразу после наркоза мышцы не желают слушаться, и улыбка выходит болезненной гримасой. Влетевший в палату врач ее будто не замечает, лихорадочно переписывая показания, вкалывая что-то в истерзанную руку и всеми силами стараясь как можно скорее убраться отсюда. Он даже не останавливается, на ходу поспешно бросая желанное, долгожданное "Жить будет".
И только тогда клинику оглашает нечеловеческий вопль и поток ругани на двух языках, но губы у Сквало предательски расползаются в улыбке даже когда он клятвенно обещает на следующей тренировке убить Ямамото собственноручно, если потребуется, но выбить из него всю дурь.
Паршивец только улыбается в ответ, и это неожиданно кажется таким правильным, что на какое-то время можно забыть о резком запахе лекарств.

@темы: Скуало, Ямамото, G (PG), Яой, Мукуро, Хибари, Гокудера

---

Не в тему феста Т_Т

[Red_John]

Название:«Тёмная сторона Хибёрда»
Автор: Ksanira
Бета: тю-тю
Пейринг: 5918, D18, 1880, 1869 – всё тонкими намёками)
Жанр: претензия на юмор)
Рейтинг: G
Предупреждение: возможно ООС и некоторое АU)
Дисклаймер: Амано
Саммари: С Хибёрдом у Хибари бывают и проблемы. Впрочем, его питомец не единственный, кто эти проблемы вызывает.

***

Когда Хибёрд улетел в первый раз, Хибари не особенно переживал. Ну, улетела канарейка, подумаешь. Зная свою умную птичку вдоль и поперёк, Кёя был уверен, что она скоро вернётся.
Но время шло, а Хибёрд всё не возвращался. Как-то так незаметно для себя Хибари начал скучать. Без верного друга, который мог в любую трудную минуту ободряюще напеть гимн любимой школы Намимори или (не менее ободряюще) пропеть его, Кёино, имя, Хибари испытывал неведомое доселе чувство – чувство одиночества. Надо признать, к этой маленькой жёлтой птичке Хибари очень привязался. Он со стыдом признался себе, что ему всё-таки необходимо о ком-нибудь заботиться – не о людях же, окружающих его. О «травоядных» Хибари заботиться не любил и не умел.
Впрочем, проблема вскоре решилась сама собой. Однажды, вернувшись из школы домой, Хибари обнаружил на своём обеденном столе нового незваного гостя. Это был странный бело-жёлтый пятнистый котёнок с красными огоньками в ушках и красными же большими глазами. Зверёк нагло поедал рыбу, явно стащенную из запасов Кёи, и довольно мурчал. Понаблюдав за котёнком некоторое время, Хибари хотел уже вышвырнуть нахальное животное из своего дома, но тут кошка устремила на него отважный и в то же время такой наивный взгляд красных глаз, что Хибари сдался и разрешил ей остаться. В конце-концов, травоядным этот странный зверёк уж точно не являлся, а значит, Кёиным принципам не противоречил.
Котёнок жил у Кёи ещё неделю. За это время Хибари, как ни странно, успел привязаться к нему, и кошка платила ему тем же – в благодарность за очередную порцию молока или рыбки зверёк довольно урчал и тёрся о Хибари пушистой мордашкой.
А через неделю Хибари, вернувшись домой, обнаружил лишь Хибёрда на подоконнике, беспорядок в своей комнате – явный признак нешуточной борьбы – и записку у Хибёрда на лапке:
«Спасибо, что позаботился о моей тупой кошке. Твой безмозглый птиц так же возвращён в целости и сохранности. Гокудера.»
- Ури-чан, не смей больше убегать, ясно?! АААА! Отцепись, Ури!!!.Я тоже скучал, но НЕ НАДО ИЗ-ЗА ЭТОГО РВАТЬ МОЁ ЛИЦО НА КУСОЧКИ!!! УРИИИ!!! – услышал Кёя чей-то крик из-за угла дома.
Хибари усмехнулся и решил, что нерадивого хозяина кошки, устроившего в его доме этот беспорядок, избить до смерти можно будет как-нибудь и попозже.

***

Во второй раз, когда Хибёрд улетел в самоволку, Хибари даже не успел начать волноваться. Потому что он довольно быстро вернулся.
Правда, притащил в лапках (и как умудрился – лапки-то вроде хиленькие!) черепашку этого белобрысого придурка Дино. Энзо, кажется, Дино называл свою зверюшку именно так, припомнил Хибари.
Кёя вовсе не собирался терпеть у себя в доме питомца Дино. Это значило бы, что он может терпеть и самого Дино, а ведь этого мнения среди окружающих никак распускать было нельзя. Поэтому Хибари собирался вышвырнуть медлительное и раздражающее животное, но коварный Хибёрд невозмутимо перенёс черепашку на шкаф, откуда Хибари достать его не мог. Вздохнув, Кёя решил, что громить собственный шкаф из-за какой-то дурацкой черепахи – слишком мелочно, поэтому черепашка тоже осталась на правах гостя.
Три дня Кёя подозрительно и недружелюбно косился на верхушку шкафа, где теперь обитал Энзо, а потом решил сдаться и проявить сострадание по отношению к ни в чём не повинной зверюге. Сострадание проявилось в том, что Хибари, встав на табуретку, поставил на шкаф блюдце с водой – ему взбрело в голову, что несчастная рептилия хочет пить… Благоразумный Хибёрд улетел в окно сразу же, как на шкафу стало малость тесновато.
Потом Дино очень, очень долго скрывался от разъярённого Хибари и посылал ему на банковский счёт астрономические суммы, чтобы возместить его полуразрушенный дом.

***

В третий раз это уже было совсем не смешно. Хибари злился и искал Хибёрда всюду, опасаясь, что тот притащит ему в дом ещё кого-нибудь опасного, зашёл даже к мелкому травоядному Саваде, но ни он сам, ни его травоядные друзья не смогли дать ясного ответа по поводу местонахождения коварной птички.
Вернувшись от Савады, Хибари ещё раз обыскал свой дом и окрестности. И – вуаля! Хибёрд вскоре нашёлся сидящим на телефонном столбе (как будто специально забрался подальше от хозяина!). Рядом с Хибёрдом Кёя смутно различил очертания голубой ласточки. Канарейка громко и самодовольно напевала гимн Намимори, и, что самое странное, ласточка тихонько подпевала на свой лад.
Ещё четверо суток Хибари слушал беспрерывное заливистое пение. Хибёрд, кажется, успел припомнить все японские народные песни, и ласточка согласно аккомпанировала ему мелодичным свистом. Когда же Хибари думал уже, что ещё несколько дней без сна – и он сойдёт с ума, вот тогда пришёл виновато улыбающийся Ямамото и, вежливо извиняясь, убрал чёртову ласточку в какую-то коробочку. За причинённый моральный ущерб Такеши обещал бесплатно накормить Хибари лучшим суши своего отца. Кёя лишь устало пообещал закамикоросить его когда-нибудь и отправился, наконец, спать.
Что было самое интересное, так это то, что Хибёрд заткнулся сразу же, как лишился своего аккомпанимента в виде заливистого ласточкиного свиста.

***

А вот в четвёртый раз Хибёрд, вернувшись из очередного загула, притащил с собой нечто похуже всяких красноглазых кошек, увеличивающихся в воде черепашек и поющих ласточек вместе взятых.
Вообще-то, сначала Хибари ничего не заметил. Вроде – Хибёрд, как Хибёрд, обычная жёлтая канарейка, без всяких чужих питомцев в обманчиво-хилых лапках. Но приглядевшись, Кёя с досадой обнаружил, что круглые глазки его Хибёрда, обычно чёрные и наглые, стали вдруг разноцветными и в разы более наглыми. Один глаз – красный, другой – голубой.
От хмурого созерцания непрошеного гостя и раздумий, что делать в такой ситуации – не камикоросить же своего лучшего друга, даже если если тело этого друга захватил мерзкий куфуфукающий демон! – Кёю отвлёк стук в дверь. За дверью обнаружилась Хром Докуро, трепетно обнимающая свой трезубец и вся раскрасневшаяся.
- Хибари-сан… это случайно вышло… Ваша птичка летала там, а Мукуро-сама сказал мне… и вот… Я хотела возразить, но Мукуро-сама… - путанно начала объясняться она.
То, что когда-то звалось Хибёрдом, самым нахальнейшим образом устроилось у Хибари на плече, пока он с недовольным видом выслушивал бредни девчонки. Хибари дёрнул было плечом, но эффекта это не дало – Хибёрд умел держаться на нём даже в пылу битвы. Внезапно Хром замолкла и преданно уставилась на уже-не-Хибёрда, словно птичка говорила что-то, слышимое только ими двумя. Хром покраснела ещё больше, перевела потрясённый взгляд на хмурого Хибари, как будто узнала вдруг о нём что-то шокирующее, и, кивнув птичке, развернулась и убежала.
Захлопнув за ней дверь, Кёя стащил нахального птица со своего плеча и решительно посмотрел в его разноцветные глаза:
- Вот только посмей разрушить мой дом или распевать песни по ночам – закусаю до смерти! – пригрозил птице Хибари, прекрасно зная, что уж своего Хибёрда, пусть даже с разноцветными нахальными глазами, даже с кучей недостатков, даже с некой коварной тёмной стороной, открывшейся Кёе в последнее время – он не обидит.

@темы: Дино, Ямамото, G (PG), Мукуро, Хибари, Гокудера, Хром

---

Одиночество

[Sumiko.]

- Название: Одиночество
- Автор: Sumiko
- Бета: Ensei
- Фэндом: Реборн
- E-mail: Sumiko_K@mail.
- Жанр: Ангст, драма, драббл,
- Персонажи и пейринги: Хром, Хибари и упоминается Мукуро
- Рейтинг: G
- Дисклеймер: Амано Акира
- Предупреждения: ООС персонажей, AU
- Содержание: Чувства…боль…одиночество
- Статус: Закончен
- Размер: Мини
- Размещение: С разрешения автора
- От автора: Вдохновение пришло ^_^
- От беты: Даже я, не читающая по Реборну ничего, кроме яоя, была очарована. Все нежно и естественно, атмосфера завораживает. И самое главное – очень радует каноничность персонажей.


Дождь на улице лил беспощадно, вызывая в душе у людей апатию ко всему. Казалось, будто дождь никогда не закончится, а следом не уйдёт безразличие ко всему.
Хрупкая девушка сидела в кафе за столиком одна, чашка зеленого чая согревала ее, даря недолгое тепло замерзшему от промокшей одежды телу. Девчушка была здесь уже долгое время, поэтому видела, как меняются постоянно посетители, причём каждый человек, выходивший из кафе, сразу же прятался под тёплой курткой или под зонтом. Казалось, все люди знали, что сегодня пойдёт дождь и «вооружились» против него, одна Хром, как всегда, забыла посмотреть прогноз погоды, за что и поплатилась. Обычно её всегда оберегал старший брат - Мукуро, но его в городе не было, он поехал куда-то с отцом. Деталей Хром не знала, их отец редко делился с ней, он любил лишь старшего сына. А мать же больше любила дочь. Даже фамилии свои они распределили так: у Мукуро отцовская – Рокудо, а у Хром фамилия матери – Докуро. Казалось, что в их маленькой семье это никого не смущает, а вот у знакомых или одноклассников поначалу возникал вопрос, как могут быть они родными братом и сестрой, если фамилии разные. Впрочем, всё это было неважно в этот момент, ведь Хром поскорее хотелось оказаться дома, лечь под тёплое одеяло и увидеть удивительно красивые сны, где она и Он… Пусть это лишь грёзы, но какими же сладкими они были, когда в момент пробуждения до сих пор в животе порхали бабочки. Разумеется, об этой тайне никто не знал, даже брат. Или выбрать уместнее – тем более он. Тот, о ком она мечтала, и её брат были соперниками и врагами. Хром завидовала брату, потому что его Он знал, а о её существовании вряд ли догадывался.

Слишком робкой и стеснительной была девушка…
Слишком часто она сидела где-нибудь в уголке одна…
Слишком больно ей было видеть их драки, споры и пререкания…

Но судьба распределилась так, с ней не поспорить, её не обставить, а всё, что остаётся – смириться и принять ношу безответных чувств.
Пока Докуро сидела в кафе, её сердце все больше наполнялось отчаяньем, хотелось плакать, но этого она себе не позволит. Пусть она сама этого не осознаёт, но что-то в ней есть такое, что не даст ей сломаться… Минуты тянулись бесконечно долго, хотелось плюнуть и пойти домой, не обращая внимания на дождь, но тогда мама начнёт волноваться, ведь её дочь может простудиться, а тревожить её Хром не хотела. Денег на такси не было, сегодня девушку обокрали «хулиганы» школы, воспользовавшись отсутствием её старшего брата, так как при нём они и пальцем не посмели бы тронуть Докуро. Благо, что когда она забежала в кафе, спрятаться от дождя, то нашла на дне сумки немного денег, которых вполне хватило на чай.
В тот момент, когда к Хром полезла школьная шпана, она надеялась, что Он поможет ей, защитит, пусть и выполняя свою обязанность «главы дисциплинарного комитета». Хотя, не всё же ему знать про беспорядки, творившиеся в школе. После того, как она отдала свой кошелёк, Хром выбежала из дамской комнаты, в которой на неё напало хулиганьё. И она встретила его на своём пути… Даже не бросив на неё взгляд, Он прошёл мимо. Ну, ещё бы, обычная девчонка, зачем она ему. Докуро добежала до класса и села за свою парту, стараясь думать про учёбу, мечтая поскорее распрощаться со школой, зализывая раны от причинённых ударов…
Главное, что дальше не будет больнее, в тот момент, когда недавно она увидела его с другой, мир рухнул, даже не оставив руинов. Пустота окружила хрупкую девушку, от боли хотелось вырвать сердце из груди, чтобы оно больше не смело биться, доставляя все больше и больше боли.
Хром увидела, какая у него девушка и поняла, что ей в жизни за ней не угнаться. Красивая, стройная, но больше всего привлекала в ней улыбка, такая милая, добрая и… заразительная. Казалось, что она наполняет всех своей добротой, и Докуро понимала, что тут её бой сразу проигран, она не такая. А его девушка ему подходит, может, она сделает его чёрствое сердце чуть мягче. Хром просто стоило забыть…или остаться со своими мечтами, что будут греть в холодный серый вечер.
Раздалась мелодия мобильного телефона. Странно, что у неё не отобрали и его, наверное, были уверенны, что Рокудо не узнает про воровство, если заберут только кошелёк, в чем оказались правы. Хром не хотела, чтобы брат искал себе проблем. Тем временем на дисплее высветилось смс от мамы, которая просила поскорее вернуться домой и говорила, что сильно переживает, на что Хром ответила обещанием не задерживаться. Её путь лежал через их школу, вернее, самая близкая дорога домой была через школу, поэтому пришлось выбрать её. Дождь уже слегка покрапывал, школьная форма снова промокла и было жутко холодно. Быстро дойдя до школы, она бросила мимолётный взгляд на здание. «Он, наверное, там» - пронеслось в голове у девушки, и она поспешила скорее домой. Откуда ей было знать, что из окна наблюдают…
Хабари не понимал, как у такого, как Мукуро может быть такая тихая и милая, красивая сестра, чьи глаза готовы заворожить любого…

Откуда ему было знать, что она не ненавидит его, как врага брата…
Откуда ей было знать, что он чувствует к ней то же самое, что и она.
Хром никогда не узнает, что его девушка - это лишь повод забыться. А те, кто её ограбил, были забиты до полусмерти только лишь потому, что посмели прикоснуться к ней.
Хибари никогда не узнает, что она видит его в своих нежных снах.

Их неведение дарило им одиночество

@темы: Гет, G (PG), Хибари, Хром

---

[николета]

Название: «То, что было между нами…»
Автор: NILS
Бета: нету
Фандом: KHR
Пейринг: Гоку/Хару
Жанр: мелодрама
Рейтинг: детям до 14 х)
Размер: 3 139 слов
Состояние: закончен
Предупреждение: персонажи уже взрослые, Реборн куда-то умотал, ООСище, спонтанный конец.
Дисклаймер: персонажи принадлежат Амано, тексты песен – группам/исполнителям, идея и основной текст – мне.
Размещение: только с разрешения
От автора: Много текста из песен, группы разные. Если кого-то интересует, кто поёт – спрашивайте. В общем, суть фика не в недоромантике, а в том, что они поменяли отношение друг к другу.

текста

Гокудера уже отвык от вечеров в одиночестве. Отвык от посиделок на подоконнике в своей комнате, от нескончаемых пачек сигарет, выкуренных в пустую. От дурацкой музыки, которую так любят врубать соседи. Отвык от своего прошлого, с которым, как когда-то казалось, и свыкнуться нельзя.
Вместе с отъездом Реборна, пришла скука и безделье. Тренировки не приносили никаких плодов без учителя, компания не всегда собиралась, как это было раньше. Школьные будни были абсолютно одинаковыми. Настолько, что Хаято не видел разницы между средней школой и последним классом старшей. Настолько, что он уже переспал со всеми красивыми и милыми девчонками школы.

Это не слезы - это капли дождя на стекле
Сколько можно не спать и плевать против ветра
Быть беглецом, бежать от стены к стене
Раздвигая пространство метр за метром

Мы ничего не получим за выслугу лет
Будем жадно хватать обрывки ушедших историй
Я сомневался - мне дали надежду в ответ
И небо над головой дали чужое…

- Ну что за сентиментальность… - Гокудера мотнул головой, пытаясь заставить себя перестать вслушиваться в слова и музыку, доносившиеся из соседского окна. Впрочем, мир всё равно остался таким же серым и мрачным. Ему плевать. Было, есть и будет. Щелкнула зажигалка, он привычно затянулся, почувствовав почти физическое наслаждение от белого дыма, заполняющего лёгкие. В пепельницу полетели первые сгоревшие «снежинки».

Сколько будет еще бессонных ночей
Из постели в постель ползти до утра
Надо дождаться хотя бы первых лучей
И забыться на время, пока не наступит весна

Прятаться глупо, даже если бушует гроза
Под потоком воды пропадает звериная злоба
Если нет своих слез, под дождем пусть мокнут глаза
Если есть в мире счастье, то больше все же кривого…

Хаято замер. В зубах была зажата сигарета, ради разнообразия – мятная. Где-то на кухне спала Ури, недавно хорошо накормленная и, в общем целом, довольная жизнью. Внизу грохотала автострада, а сквозь стены пробивалась простая мелодию, с вплетёнными в неё чувствами. И показалось, что это мгновение вечно.
Пока какая-то скотина не нажала на кнопку звонка.
Заранее проклиная это чудовище, посмевшее нарушить такой почти идеально-безумный покой, Гокудера спрыгнул с подоконника и, не спрашивая, открыл дверь.
- П-п-приветик… Г-гокудер-ра … кун…
И только спустя пять минут в зарёванном лице была узнана эта глупая, просто невыносимая женщина. Хару Миура. Эта невозможная любительница косплея, невероятная сладкоежка, защитница животных и девушка, которая считает себя главной претенденткой на роль Джудайме.
- И что тебе здесь надо, сварливая женщина? – парень опёрся плечом об косяк, не пуская гостью даже на порог. Он снова всхлипнула, растирая остатки макияжа по и так далеко не свежему лицу. На ней было какое-то жуткое платье с множеством рюшек, волосы, завитые в тугие кренделя и собственно… Она явно пыталась выглядеть романтично. И как всегда – переусердствовала.
- Гокудера-кун… Мне… Меня Тсуна-сан отшил, - она сказала это ровным и спокойным голосом. На её губах застыла кривая улыбка, а размазанная помада делала её лицо уродливым. И подрывник вспомнил, как Савада всё утро радостно и немного застенчиво рассказывал о своём последнем свидание с Кёко. Разумеется, все эти любовные похождения Десятого и сестры его Хранителя Солнца уже где-то год держались в большом секрете от Миуры. А сегодня… Ей явно всё рассказали, даже возможно показали и точно намекнули, что пускай даже не надеется.
- Сама виновата, ты действительно слепая, раз не могла этого увидеть. Причём он никогда тебя не любил, никогда. Ты меня слышишь, глупая женщина? – Гокудера наклонился, выдыхая дым мимо Хару. Та отвернулась:
- Ты мог хотя бы приободрить меня, хотя бы сказать, что…
- Значит, вот чего ты ждала, придя сюда? – подрывник затянулся. – Я тебе что, Мать Тереза? Или психолог со стажем? Хотя, тебе уж точно не помешает психиатр…
- Гокудера, ты урод!!! Я думала… Я думала, что если ты лучший друг Тсуны-сана, ты сможешь объяснить мне, почему… Почему это была не я…
Эта невозможная девушка снова разревелась. На крик вышла соседка, живущая напротив: милая бабулька-сплетница, которая не раз упрекала подрывника в откровенно грубом отношение с девушками.
- Милый мальчик, такими темпами мы сможем снимать на этой лестничной площадке целую мелодраму «Красавчик и его расставания». А так же пособие по тому, как быстро и эффективно отшить девушку! Такие знания вполне бы пригодились Дон Жуану с третьего этажа, но мне они, ни к чему! – маленькая бабушка гневно упёрла руки в боки.
- Не ругайтесь, Марина-сан, я её сейчас успокою! – блондин схватил Миуру за плечи и втащил в квартиру. – Значит так: сегодня я тебе помогаю. Уйдёшь, когда успокоишься. И запомни, я это делаю только потому, что не хочу, что бы ты досаждала Джудайме! Понятно?
Хару быстро покивала головой, отчего кудряшки растрепались ещё сильней. Она выглядела…забавно. Как зверёк из зоопарка. Такая миленькая, маленькая мартышка. Которая не умеет пользоваться косметикой, правильно одеваться и вообще общаться.
- Так, быстро пошла в душ, смыла с себя эту боевую раскраску, вымола голову и переоделась в одежду, которую я тебе дам. И никаких вопросов, ясно? – Миура покивала головой, заходя в ванную. Зашумела вода.

Спустя полчаса она вышла. Белая футболка необъятных размеров и до середины колена, джинсы, которые она несла в руках, ей явно были великоваты, хотя и валялись в гардеробе подрывника уже несколько лет. Впрочем, теперь ей можно было даже полюбоваться. Красивые спортивные ноги, тонкие изящные руки, белая, как будто фарфоровая кожа. Мокрые, ещё немного волнистые волосы, падающие по плечам и пропитывающие ткань футболки влагой. На идеально чистой мордашке слёзами сверкали два огромных глаза, цвета шоколадной глазури. Хотелось посадить её к себе на колени, погладить по головке, дать конфетку и сказать, что всё будет хорошо.
- Никогда больше так не крася и не одевайся. Ты выглядишь жутко и распутно. Садись, будем топить твоё горе в алкоголе, - Хаято выудил бутылку коньяка из шкафчика, поставив её к двум бокалам, уже занимавшим пространство на журнальном столике перед диваном.
- Я не пью, - робко сообщила девушка.
- Сегодня – можно. Так что садись.
За окном снова загрохотала музыка:

Сколько можно рвать себя на части?
Может, больше лучше не встречаться?
Кто-то где-то в темноту забьется
Спрячет слезы, все равно вернётся.

Ты не знаешь меня
Не знаешь меня
Ты не знаешь кто я
Не знаешь зачем
На что я могу…
Ты не представляешь…

- Нереально в тему… - отметил хозяин квартиры. Миура снова всхлипнула, сжимая в тонких пальцах наполовину наполненный бокал.
- А ты знаешь, что коньяк пьют не в этой посудине? Но мне влом искать для тебя эти дурацкие стаканы, поэтому пусть будет тебе мёртвая романтика. За твоё разбитое к чёрту сердце! – два стекла легко соприкоснулись, издав мелодичный звон. Гокудера выпил свой коньяк до дна и теперь выжидательно смотрел на Хару. Та робко понюхала жидкость и, зажмурившись, залпом осушила свой бокал. Подрывник усмехнулся:
- Ты действительно не умеешь пить, дура. Ладно, будем тебя учить.

Я чего-то не понимаю.
Скорее всего, не понимаю всего.
И то, что мы до сих пор не убили
Друг друга похоже на доброе волшебство.
Вчера мы припасли друг для друга гранаты,
И завтра могли уже просто не встать,
Но сегодня такой светлый день -
Давай всё начнём с пустого листа...

Девушка сладко посапывала на диване, крепко прижав к себе подушку. А Гокудера чувствовал себя распоследней скотиной. За последние четыре часа он научил её бухать по чёрному, курить, пьяным голосом завывать песни про несчастную любовь, французскому поцелую и, в конечном итоге, переспал с ней. Пальцы сами набрали номер бейсбольного придурка. Хаято знал, что летом этот главный бабник Вонголы не спит допоздна. Он был единственными человеком, с которым можно было нормально поговорить. Без красивых фраз и, не подбирая слова. Называя вещи своими именами.
- Йо, Гокудера! Тебе что не спится?
- А сам-то как резво трубку схватил! Разве ты не у своей очередной девушки?
- Не, я сегодня помогаю отцу в ресторане. Ты что-то хотел?
- Ты в курсе, что Джудайме отшил Миуру?
- Теперь да. Но… Откуда такие познания?
- Она спит сейчас на моём диване, в моей квартире и после секса со мной.
- …
- И не хрен ТАК молчать!!! Я сам знаю, что я полная тварь… Ты представляешь, эта идиотка – девственница! Была… И она никогда ещё ни с кем не целовалась, и она не умеет пить, ругаться, курить…
- Гокудера, а как тебе общие впечатления?
- Молчи, козёл! Вспоминать не хочу!
- Неужели она так… плоха?
- Твою мать, Ямамото, бейсболист фигов! Хоть иногда держи язык за зубами!
- Да ладно, я же просто спросил! Ты же всегда оцениваешь девушек по своей шкале. Вот мне и стало интересно, на что натянула наша Хару-чан.
- Ладно. Но если заржёшь – по ветру тебя развею, понял?
- Понял-понял!
- Эта женщина… Абсолютно невинна, у меня было ощущение, будто я занимаюсь любовью с монахиней. А ты знаешь, какое у неё тело? Нет? Завидуй, бабник, каждой твоей девушке до неё переть и переть! Там, конечно, не формы сказочницы Андерсон, которая по пляжу бегает с двумя шарами и топит ими каждого желающего, но… Она такая гибкая, нежная, естественная… Блядь, у неё тело…
- Никогда не думал, что эта скромная девушка может тебя так…э-э-э-э… перевозбудить…
- Это ещё что! Знаешь, что она кричала во время оргазма? Она Джудайме звала… Я же чуть не сдох…
- А ты что хотел? Она не тебя любит, тебя она терпеть не может.
- Знаешь, я впервые захотел набить морду Боссу. Вот она сейчас спит, а как проснётся – опять реветь будет. Я ненавижу, когда женщины плачут. Особенно когда эта. Бейсбольный придурок, что мне делать?
- Приготовь ей завтрак в постель.
- Я Варией клянусь, ты до совершеннолетия не доживёшь!!!
- Спокойней, Гокудера, спокойней!
- Куда уж спокойней…
- Если на чистоту… Ты хотел бы повторить?
- Ты всерьёз думаешь, что она мне даст? После такого? Она пришла ко мне за помощью, а я её споил и, считай, изнасиловал!
- Тогда просто забудь. И сделай так, что бы и она забыла.
- … Ась?
- Вы редко видитесь, вы не созваниваетесь, ты не лучше меня, спишь со всеми, кто не против. Она милая и скромная, просто попала под раздачу. То, что ты перепихнулся с ней в такой ситуации чести тебе не делает. Оставь её, скажи, что ничего не было и отправь домой. Выкинь из голову девушку, которую ненавидишь.
- Я ненавижу её характер, но… Такеши, как ты можешь в такой момент говорить мне такие правильные вещи? Ты что, святой? Почему ты стоишь из себя такого крутого? Я, знаешь ли, теперь хочу эту девушку, а ты предлагаешь забыть? Забыть всё, что нас связывает?
- Вас связывает одна ночь, попойка с летальным исходом. Не будь эгоистом, Хаято. Она тоже человек. И если она захочет уйти, ты дашь ей это сделать. Ты понял?
- Не указывай мне, дубина!
- Поступи правильно, Гокудера. Правильно и достойно.
- Я знаю. Знаю…

Мы вместе, и не нужно слов.
Закидаем телами между нами ров,
Порвем на куски суку бессилье,
И применим к друг другу насилье.
Все, что случилось между нами,
Напоминает о войне.
Землетрясение, цунами,
Но мозг мой на иной волне
Наши тела - упругие формы
Пылких желаний, обвисшие жиром.

Хару ещё никогда не просыпалась под такую музыку. Во всём теле была приятная, тягучая боль. А вот голова просто раскалывалась на кусочки. И это мешало вспомнить, почему она лежит голая на диване в чье-то квартире, почему за окном играет такая странная музыка, и почему на простыне красное пятно. Впрочем, всё стало на свои места, когда в комнату зашёл Гокудера.
- Ну? – он сел на кресло, рядом с диваном. Такой соблазнительный, в одних джинсах, с мокрыми волосами, весь такой красивый, блин. С засосом на шее. С красными полосами от ногтей на спине. Человек, который забрал у неё девственность. В лёгких резко стало не хватать кислорода. Учащённый пульс разгонял по телу кровь, перед глазами начало всё плыть. То холод, то жар, накатывали бесконечными потоками.
- За что? Зачем ты это сделал? – она подтянула к себе простынку, разглядывая красное пятно. Небольшое, почти правильной формы. Противное, до дрожи в коленках.
- Сам не знаю. Но в любом случае, лучше не будем об этом вспоминать. Я… впервые спал с девственницей.
Это было последней каплей. Хару резко вскочила, уже не заботясь о том, что бы прикрыть своё тело. Что эта тварь там не видела? И девушка начала рыдать, кидаясь в парня вещами, а он лениво защищался, даже не вставая с места.
- Ты… Ты… Я тебя ненавижу!!! Терпеть не могу!!! Как ты мог сделать со мной такое!!! Ты решил отомстить? За то, что я постоянно тебя достаю? Вот так вот, да?! Это так подло, это просто унизительно!!! Ты воспользовался моим горем, так нагло забрал у меня самое дорогое, а теперь предлагаешь даже не вспоминать об этом?! Ты урод, тварь!!! Как в тебя может хоть кто-нибудь влюбиться? Никто не может, слышишь? Ты посмел сделать такое, такое…
Она плюхнулась на журнальный столик перед Гокудерой. По щекам катились скупые слёзы. Плечи дрожали в такт коленкам, пальцы быстро пытались стереть столь позорное выражение своих эмоций, как вода из глаз.
- Ты прав, Гокудера-кун. Я не буду вспоминать. Я найду себе парня, забуду Тсуну-сана, и тебя тоже. И я буду счастлива с ним. И он будет меня любить, и плевать на всех. Где моя одежда?
- Я думал, ты дольше кричать будешь. Быстро успокоилась, хорошая девочка. Можешь взять что-нибудь из моего гардероба и даже не возвращать: твоё платье и туфли я выкинул. Ты бы сама так сделала, только дома и предварительно разрезав на кусочки. Ещё на кухне, на тарелке, найдёшь таблетки, выпей все, это от головы. Тебе полегчает. И иди домой, спать. Поняла?
Она кивнула, поднимаясь и шагая к ванной. По всей ей белоснежной коже были раскиданы синие засосы, делающие эту тоненькую фигурку до безумия хрупкой.

Дай уйти туда, куда нет пути
Как жаль, печаль на части рвет сердце
Броситься бежать и не ждать ответа…
Не вини меня за это! Не надо! Нет!
В поисках следов бесполезной правды
Мы свою любовь отравляем ядом…

На моих руках умирает любовь!
На моих руках…
На моих руках умирает любовь!
На моих руках…

За ней хлопает дверь. В квартире остаётся сладкий аромат её тела. В пепельнице их сигареты, выкуренные на двоих. Простыни, которые они целовали. За окном безумная музыка. И только кажется, что всё так же, как и вчера.



Иногда приходят моменты, когда хочется сесть в поезд или самолёт, который летит куда-нибудь далеко-далеко. Пока летишь, рассказать всю свою жизнь человеку, которого видишь в первый и последний раз. Гокудера не мог уехать. Но он всё равно нашёл компромисс.
Его соседом, тем самым, что постоянно слушает музыку, оказался мужчина лет 25. Красивый брюнет с мужественным лицом, истинный холостяк, не прибирающий квартиру даже перед праздниками, но отмывающий до блеска в ожидание визита грозной маман, которая грозится сделать своего сына досмерти счастливым. Причём «досмерти» именно слитно.
- Ну, здравствуй, сосед. Я Гокудера Хаято, из 647. А ты? – парень протянул руку, весьма фамильярно «тыкая» новому знакомому.
- Я Натсуме Рен, из 648, будем знакомы, - мужчина принял рукопожатие, широко улыбнувшись. – Заходь, гостем будешь!
- Да, спасибо.
Как Гокудера и предполагал, здесь царили бардак и разруха. Впрочем, Шоичи или Спаннер сочли бы это место святым, ибо большую часть «бардака» составляла всякая механика в разобранном виде и компьютеры с ноутбуками, размещённые по всей комнате. Благодаря распахнутым окнам и мощным колонкам, подрывник каждый день наслаждался необычным плей-листом своего соседа.
- Ну, ты ведь не просто так пришёл, я прав? – Натсуме сел за небольшой столик, жестом предлагая сделать то же самое своему гостю.
- Я… Познакомиться хотел. Интересно было, что за человек живёт в соседней квартире.
- И только?
- Наверно… Ещё высказаться. Совета попросить, что ли.
- Эх, ну тогда пить будем. Вино. Сгодиться? – мужчина достал бутылку и стаканы. Гокудера кивнул. – Вот и ладненькой! Давай, рассказывай, горе-любовник…
И он рассказал. Про мафию и бои и не заикался, говорил только об отношениях в Семье. Рассказал, что произошло ночью, подумав, добавил про звонок другу и пересказал их диалог. Особенно хорошо пошло после третьего стакана.
- Ясно, значит, ты не знаешь что делать? – Рен отпил из своего стакана, наблюдая за гостем.
- Да нет, знаю. Но мне кажется, что это не совсем правильное решение. Я чувствую острую необходимость снова коснуться этой женщины, но она никогда не позволит сделать мне это.
- Так ты её любишь или просто хочешь?
- Второе.
- Ну, знаешь… Женщины – они никогда ничего просто так не будут делать. Им нужно давать что-нибудь взамен, и желательно с процентами. Как я понял, эта девушка за деньги продаваться не будет. Значит, у тебя есть только один способ получить её: влюби эту Хару в себя.
- Влюбить?
- Ну, стань её идеалом, поменяй к ней отношение, пригласи на свидание. Ты что, никогда не ухаживал за девушкой, что бы добиться её внимания?
- Нет. Они сами на мне висли.
- Вот блин… Значит, придётся делать из тебя истинного джентльмена.
- А она точно в меня влюбится?
- Не знаю, женщины разными бывают. Но я тебе помогу, как хорошему соседу, который не жалуется на децибелы моих колонок!

Очень хотелось плакать. И она плакала, уткнувшись лицом в подушку, разрывая лёгкие от нехватки воздуха, сжимая ткань в тонких пальцах так, что оставались красные следы на нежной коже. Но это что, по сравнению с теми грубыми отметинами, которые этот Гокудера оставил на ней.
Но с другой стороны… Она помнила тот экстаз, до которого он доводил её ночью. Она ещё помнила, как он сводил её с ума своими поцелуями, стирая грань между реальностью и фантазией. А ещё, Хару поняла, за что Гокудеру так любят девушки. Потому что хоть он и выглядит худым, но у него широкие плечи, весьма прокаченное тело, горячая кожа, страстные глаза, невероятные губы, и шелковистые волосы, которые можно было бесконечно долго перебирать и вдыхать их аромат сигарет и тонкого мужского парфюма.
Это было что-то, похожее на внезапное прозрение. Гокудера – привлекательный парень. Безумно привлекательный. А она – дурочка, влюблённая в его босса. В человека, который уже отверг её. Они сошлись на одну ночь, на несколько песен и сигарет, бутылку коньяка и просто заполняли пустоту друг друга. Но даже это было больно. Иначе бы она не лежала сейчас здесь, чувствуя его запах, исходящий от одежды. Той, которую он дал ей.
- Хару-чан, ты спишь? – мама тихонько постучала в дверь. Девушка поднялась.
- Нет, но мне срочно надо кое-что сделать! – она открыла шкаф и начала доставать из него вещи. Те платья, так похожие на вчерашнее. Платья для Тсуны-сана. Выкинуть их, выкинуть своё прошлое, отрезок своей жизни. Выкинуть часть себя, что бы измениться.
- Давно пора. Давно пора начать жить…

Я чувствую во мне,
Я чувствую внутри
Рождается любовь,
Любовь, но не к тебе.
Любовь к твоим привычкам,
Любовь к твоим словам.
К тому, что ты сказала.
К тому, что я тебе отдал.

У соседа снова играет музыка. За столько времени, Хару уже привыкла к необычному душевному репертуару. Ей даже нравилось просыпаться в квартире любимого человека под такие слова. Ей нравилось лежать рядом с ним, чувствовать тепло его тела, наслаждаться каждым мгновением в его объятиях. Жить им, дышать им. По-новому.

С тобой, лишь той одной кто знал меня
С тобой, с кем в простынях сгорал дотла.
Тебе я предложить могу, лишь, ту постель.
Ту ночь, тот вечер, этот день.
Тебе, лишь той одной кто знал меня
Тебе, с кем в простынях сгорал дотла.
Тебе я предложить могу, лишь, ту постель.
Ту ночь, тот вечер, этот день.
Но то, что было между нами
Остается между нами
То, что было между нами
Остается тайной
За семью печатями
За твоими взглядами
За моими строчками
Связанных в историю…

@темы: Ямамото, Гет, Хару, Гокудера

---

[Хичи-сама]

Название: День Рождения
Автор: Хичи-сама
Бета: Alexiel-dark
Фендом: Reborn
Пейринг: Тсуна/Мукуро
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: Все принадлежит Амано. Мая только фантазия
Размещение: Запрещено
Заявка арт для Hell@


Протягиваю руку вперед, и мир исчезает.
Твои мечты никогда не сбываются. Твои желания никому неведомы. Как это странно. Ты можешь сделать все, что хочешь, но все это - не то. Не то, потому что ненастоящее. Никто не знает, когда твой день рождения, да ты никому и не говорил, тебе никто не нужен кроме него. Возможно, он был бы единственным, кого бы ты мог позвать к себе. Но для тебя это всего лишь несбыточные мечты, ведь в реальности все совершенно по-другому. В твоем доме раздается странный шорох, но ты никогда не обращаешь на него внимания. Здесь всегда что-то скрипит или шуршит. Когда ты покупал этот дом, прошлые жильцы говорили что-то о приведениях, на это ты махнул рукой, улыбнулся и сказал им, что сам - как призрак. Кажется, ты этим их тогда напугал. Сейчас в тихом и маленьком доме ты живешь совсем один. Тебя почти все устраивает. Ты далеко не весел, хотя и утро кажется совершенно обычным. Ты ведь тоже человек, так же, как и все, имеешь чувства, только способен их скрывать. Обычный день, но только твой день. Ты ложишься на диван, прикрываешь веки на несколько минут, а потом распахиваешь глаза. Перед тобой трое одинаковых мальчишек, правда, окутанные туманом. Ты хмуришься, опять ненастоящее, но сейчас ты ни о чем не хочешь думать. Один из мальчишек озорно смеется, и это тебя окончательно отвлекает от всех размышлений. Никаких мыслей, только желание, только он. Это твой подарок самому себе. Как жаль, что он ненастоящий...
Ты смотришь на этих мальчишек, созданных твоей иллюзией: один громко смеется, другой смущенно сидит у твоих ног, а третий стоит и смотрит в окно на небо. Мысленный призыв, и они тянутся к тебе, целуют, ласкают, их руки забираются под твою одежду, срывая ее, даря наслаждение, о котором ты так мечтаешь. Три пары рук гладят тебя, касаются там, где так хочется почувствовать, тебе нечего бояться, ты полностью расслабляешься, ведь это - всего лишь иллюзии. Ты поднимаешь веки и смотришь на одного из них, самый стеснительный, так неумело ласкает головку твоего члена, играя языком, проводя по уздечке, и вновь вбирает в себя так глубоко, как может. Его лицо горит от стыда, и твое дыхание учащается. Ты замираешь, щелкаешь пальцами, и те двое исчезают, оставляя облако тумана. Остается только один - он, смущенный, но идущий до конца, его руки раздвигают твои бедра, поглаживая их с внутренней стороны, заставляя тебя дрожать от каждого прикосновения. Легкий холодок отрезвляет, он отпустил тебя и теперь чуть играючи дует на головку члена. От такого и кончить не долго, но он больше не касается тебя, поднимается на руках и замирает перед твоим лицом. Его щеки горят, губы немного припухли и сладковаты на вкус. Он целует тебя глубоко и медленно, ласкает, играет, слегка покусывая. Отодвигается, лизнет и снова отодвигается. В его глазах мелькают искры, такие живые, что кажутся настоящими. Он целует твою шею, чуть прихватывая зубами кожу, но сразу отпускает и невесомо касается губами, будто бы извиняясь, снова целует, его руки ложатся на твои плечи, кончики пальцев осторожно проводят по контурам ключиц. Как странно, твоя иллюзия, кажется, вышла из-под контроля, но тебе это нравится. Когда он заглядывает в твои глаза, тебе кажется, будто сбылся один из твоих бесчисленных снов. Он, как кошка, устраивается между твоих разведенных бедер, его рука скользит по твоему животу, все так же аккуратно касаясь, боясь спугнуть. Ты подчиняешься, подстраиваешься под него. Его палец осторожно касаются тугого колечка мышц, чуть надавливая и проникая внутрь, заставляя громко выдохнуть, немного сжаться и расслабиться, чувствуя приятную волну ощущений. Пальцев становится три, твоя грудь вздымается все сильнее, дышать сложнее, твои губы приоткрыты, и он пользуется этим, целует, и пока ты наслаждаешься этими ощущениями, снимает с себя одежду. Ты думаешь, что мог бы лишь щелчком пальцев раздеть его, но тогда это не смотрелось бы так по-настоящему, ты разглядываешь такое желанное тело, проводишь руками по груди, животу. Берешь твердый член в свою руку, делаешь несколько движений, сильно сжимаешь и отпускаешь. Мальчишка облизывает губы и очень медленно проникает в тебя, будто боится поранить, причинить боль. Это - мучительная пытка, слишком осторожные движения. Но ты соглашаешься с такими правилами, сам заводишь руки за голову, тяжело дыша, подаваясь навстречу каждому движению, стараясь насадиться на него как можно сильнее и глубже. Его глаза чуть прикрыты, будто он тоже наслаждается этой игрой, через некоторое время опускается к тебе, кладет голову на плечо и входит резче, с каждым толчком убыстряя темп. Ты обнимаешь его, ерошишь волосы и стонешь громко в голос. Он движется в тебе ровно и быстро, почти так, как нужно тебе. Утыкаешься ему в плечо, сжимаешься так сильно, что сводит пальцы ног, и с громким стоном кончаешь, изливаясь на ваши животы. Ощущаешь, как в тебе приятно разливается чужое тепло.
Как же хорошо просто лежать, выравнивая дыхание, бездумно копошиться в волосах. Но всему приходит конец, ты понимаешь, что это всего лишь игра. Закрываешь глаза, открываешь вновь, а мальчишка внимательно смотрит на тебя. Ты хмуришься, пытаешься понять, что не так. А он смущенно улыбается, утыкается лбом тебе в грудь и начинает бессвязно говорить об иллюзиях, о твоем дне рождения, и с каждым новым словом твои глаза расширяются от удивления. А он сжался так сильно, будто и в правду хотел стать творением тумана и исчезнуть с глаз твоих.
Резкий рывок за руку, и он уже лежит под тобой. Ты нависаешь над ним грозной тенью, и он начинает дрожать. Мальчишке страшно, он бы сейчас, наверное, отдал все лишь бы исчезнуть. Он старается стать меньше, сжаться в комочек и молча принять твой гнев. Что-то неистово шепчет. Когда твоя злость прошла, ты расслышал в тихом шепоте: «Прости». Но разве можешь ты теперь так просто отпустить? Конечно же, нет. Ты переворачиваешь мальчишку на живот, чуть раздвигаешь ему бедра, облизываешь пальцы и проводишь ими внутри. Тот трясется, ты видишь, как он уткнулся лицом в ладони, заставляя себя молчать, пытаясь не издать ни звука. По его щекам текут слезы, он дрожит и чуть всхлипывает, но не сопротивляется. Когда твои пальцы проникли в него, слезы полились еще сильнее, и мальчишка закрывает глаза, уткнувшись в подушку. Наверное, именно это тебя и задело. Не то, что он плакал, а то, что был готов ответить за свой проступок, за свой обман, за то, что влез в твоё личное пространство. Внутри тебя кипели противоречия.
Уже более осторожно ты начинаешь его растягивать, чуть нагнувшись, целуешь дрожащие плечи, водишь носом по его растрепанным волосам. Сейчас он не дрожит, но чуть уйдя в бок, ты видишь, что слезы все еще текут по щекам, волосам, глаза плотно закрыты, как и рот с носом, которые он с силой зажал. Так недолго и задохнуться! Вытаскиваешь пальцы и резко переворачиваешь, убираешь руки от лица. Он отводит взгляд в сторону, стараясь не смотреть на тебя, глубоко вздыхает, будто шлюха разводит ноги перед тобой. Тебя страшно злит это действие, хотя и мальчишку понять можно: он просто боится, не знает тебя. Ты наклоняешься над его ухом, целуешь, чуть покусывая, и шепчешь о том, что он не отделается такими действиями от тебя. Поворачиваешь его лицо к себе, заставляешь смотреть себе в глаза, стираешь дорожки слез, которые запачкали прекрасное лицо мальчишки, целуешь. Целуешь везде: лоб, щеки, скулы, осторожно касаешься его губ, прося разрешения, и, когда он открывается тебе навстречу и несмело обнимает, твое сердце начинает биться быстрее. Ты прикрываешь глаза от удовольствия, теперь можешь полностью его почувствовать. Тебе так нравится тереться об него, касаться, ласкать, исследовать каждый участок тела. Для тебя это больше чем секс. Так ты хочешь ему показать истину, не говоря ни слова. А он понимает, сейчас уже понимает, что тебя не надо бояться, он обнимает в ответ, выгибается навстречу твоим движениям. А когда ты снова проникаешь в него, он немного сжимается и даже дышать перестает. Ты подмечаешь это. Первый раз - это замечательно, и ты постараешься сделать все, чтобы ему понравилось, чтобы ему захотелось повторить. Нагибаешься и так пошло проводишь языком по его члену, что щеки мальчишки тут же загорелись, в глазах появился тот самый смущенный, но живой блеск, который ты всегда видел во снах. Растягивая его как можно осторожнее, одновременно ты глубоко вбираешь в себя его член, стараясь дать ему все то, что некоторое время назад он подарил тебе. Его руки измяли простынь. Ты прекращаешь пытку, кладешь ему под ягодицы подушку и, не отводя взгляда от его шоколадных глаз, входишь, очень медленно, буквально по сантиметру, выходишь и вновь. И так до конца. Следующее проникновение заставляет его поперхнуться воздухом, его глаза расширяются или от удивления, или от неожиданности. Ты улыбаешься, нависаешь над ним и смотришь в его распахнутые глаза. Он обнимает тебя за поясницу, прижимает сильнее, а глаза закрываются, и веки дрожат, губы чуть приоткрыты, и с них срываются тихие полустоны. Ты двигаешься ужасно медленно, дразнишь и играешь, издеваясь непонятно над кем: над ним или над собой. Ты боишься, что это очередной сон, что проснешься, а рядом никого, только пустая кровать. А память подкинет воспоминания вчерашнем вечере, когда ты, как обычно, создал иллюзии, после которых тебе приснился такой живой сон.
Солнце заставляет тебя проснуться, и ты лениво приподнимаешь ресницы. Твой дом наполнен яркими лучами, оборачиваешься: кровать пуста. Нет ничего, что напоминало бы о его присутствии. Накатывает тоска, и ты думаешь, что это был слишком реальный сон. Как жаль, что это лишь игра воображения...
В доме на другой стороне улицы Тсунаёши думал, как же избавиться от боли в очень интимном месте. Он понятия не имел, как в таком состоянии идти на занятия, но, недолго думая, взял сумку и отправился в путь. Только вместо школы дошел до дома на углу второй улицы, ворвался внутрь, громко хлопнув, как бы предупреждая о своем присутствии, и поднялся на второй этаж.

- Ну, и как мне теперь быть!? Как я пойду на занятия, когда у меня все болит, я даже одного урока не отсижу! - Тсуна жалобно посмотрел на лежащего в постели хранителя, который удивленно таращился на своего босса. А потом у Мукуро, кажется, началась истерика. Он смеялся, наверное, больше часа, лежа в кровати, держась за живот, сминая простыни с одеялом. Тсуна даже начал беспокоиться за состояние своего подчиненного, или теперь уже любовника? Но, когда Мукуро прижал его к себе так крепко, что даже было немного больно, по его щеке, казалось, стекла слеза, но он улыбался, по-настоящему улыбался.

@темы: NC-17 (-21), Яой, Мукуро, Тсуна

---

Фанфикшн: Холодная война.

[collapsia]

Название: Холодная война
Автор:  empoisonne moi
Пейринг/персонажи: TYL!Мукуро/TYL!Кея, Кея-centric. На фоне пробегал Дино, просто так, без пейринга.
Состояние: закончен, недомиди.
Бета:  requiem rain, также за тапки и советы спасибо  esplodio.
Рейтинг: NС-17
Жанр: драма, полевые сражения в мозгу
Разрешение на размещение: мы можем договориться, только сделаем это до размещения.
Дисклеймер: не извлекаю - не привлекаюсь.
Авторское: 1. Спасибо  Porcelina за проявление потрясающей выдержки и умения в успокаивании приступов авторской паранойи.
2. Я ничего не писала два года, но эти двое своенравны и прекрасны, они меня не спросили, поэтому что вышло, то вышло.

Эта война никогда не закончится.

Не по себе,
От этой тихой и чужой зимы,
С которой я на «ты»,
Нам не стерпеть друг друга.
И до войны,
Мне не добраться никогда,
Моя безумная звезда,
Ведет меня по кругу.
©
БИ-2 «Серебро»

Тонкие жесткие пальцы с методичной агрессией стирают в пепел уже потухшую сигарету. Сколько бы раз массивная ониксовая пепельница не освобождалась от своего содержимого, в ней будто без конца сгорал феникс, и воздух в кабинете превратился в концентрированный дым. Сгорали, разумеется, лишь нервы, с отвратительным запахом паленого железа – в фениксов Хибари Кея не верил. Единственная птица, которая могла бы заменить мифическое создание своей преданностью и сообразительностью, много часов назад выпорхнула в распахнутое окно. Кея бросил взгляд на ладонь, украшенную красноватым следом – на прощание измученный никотином Хиберд не слишком ласково клюнул его за руку, и теперь наверняка вернется лишь под вечер.
Глаза воспалились от сигаретного дыма и многочасового напряженного изучения карт Вендикаре, самой дорогой своей покупки. Человек, доставший чертежи, был давно мертв, тело никем не найдено, контакты и последние сделки не отслежены. В последние дни было много таких тел, резко оборванных нитей, которые могли привести туда, куда не следует.
Он все еще не был уверен, что ничего не упустил. Кея не умел прощать ошибок – чужих, и при встрече многие ощущали едкий вкус вины во рту; своих, и он помнил наперечет каждый свой промах, каждый недочет и каждую слабость. Его самый большой промах, самый большой недочет и самая большая слабость казалась бы любому человеку недостижимой, не подлежащей исправлению – по ту сторону океана, в несокрушимых подземельях Вендиче.
Кея это знает. Кею это не волнует.

Из капсулы на самом глубоком уровне знаменитой тюрьмы за ним неотрывно наблюдает Рокудо Мукуро, насмешливо провожая его взглядом чужих глаз позаимствованного у кого-то тела. Его нельзя заставить замолчать, нельзя передавить шею холодным металлом тонфа, нельзя поставить на колени, отплатить за старое унижение. Как только к нему делаешь шаг, он делает два назад, ртутным туманом растворяется в воздухе, и остается только ненужная шелуха. Кея помнит испуганные глаза Хром, вжимающейся в угол, потому что она не может знать, о чем ее ангел-хранитель говорил с этим человеком, но ей не нравится его страшный, обжигающий взгляд и леденящий горло металл. Тогда он сказал себе, что ему надоели фантомы и призраки, что невыносимо глупо охотиться за тенями, и что эта война никогда не закончится. Что он будет ее бесконечно проигрывать, пока не доберется до настоящего Мукуро.
Тем, кто знал, оставалось только смотреть – потому что он скорее сравнял бы с землей километры территорий Вендиче, чем сдался бы. Последнее ему удается еще хуже, чем прощение ошибок.

Звонок телефона разрывает тишину надвое и это невыносимо раздражает, когда ты пытаешься собрать воедино миллионы кусочков мозаики, и нельзя пропустить ни одного. Кея снимает трубку только потому, что из двух аппаратов на столе звонит тот, номер которого есть только у немногих, и звонят по нему редко, прекрасно зная его желание ограничить любые контакты с этими людьми. Звонил кто-то из Вонголы или их приближенных. Номер не определен.
-Такое впечатление, что в Риме вместо Ватикана находятся врата Ада; по крайней мере, температура соответствует, - вместо приветствия пожаловался аппарат. Прошли времена, когда Кея бросал трубку, едва услышав голос Дино, и презрительно кривил губы при встрече. Когда-то Реборн попрекнул его тем, что так себя ведут дети, и с тех пор тогда еще нервный колючий подросток, сцепляя зубы до скрежета, терпел общество босса Кавалонне, совместные тренировки, трепотню, еще тренировки, еще трепотню, шумовые эффекты этого неуклюжего мужчины и попытки найти с ним общий язык. Последнее казалось суицидальным, однако Дино обладал упрямством, свойственным отнюдь не лошади, но другому весьма определенному животному, а вот инстинкт самосохранения отсутствовал начисто. Хибари подозревал, что в какой-то момент он просто сдался под этим напором; разумеется, он никогда не говорил этого вслух и предпочитал вообще об этом не думать.
Куда вероятней, впрочем, что он просто повзрослел.

Так или иначе, отношения с бывшим наставником у него сложились адекватные. Кея любил слово «адекватные», оно очень точно передавало суть ситуации. Громкогласные заявления о дружбе вызывали у него неконтролируемое раздражение, но сработались они действительно неплохо и в течении коротких промежутков времени Кея мог находиться в обществе блондина без нервного перенапряжения. Коротких. Потому что с возрастом барабанные перепонки не становятся нежнее, нелюбовь к балагурству меньше, а предметы окружающей обстановки, неизменно разрушаемые Дино при встрече, – дешевле и менее необходимы.
- Приезжай в Рим, – голос в трубке стал серьезным и усталым. – Помнишь, в прошлом месяце у нас был… разговор с сицилийцами по поводу контрабанды наркотиков? Как оказалось, нужна еще одна беседа, воспитательная и показательная. Я этим заняться сейчас не могу - сам знаешь, после вторника; кто-то нас сдал, так что пока с этим не разберусь, считай, что я спутан своим кнутом по рукам и ногам. – Хибари позволил тонкой улыбке быть услышанной на другом конце провода чересчур шумным выдохом. – Эй, не смешно! – праведно возмутился Дино, и где-то в римских апартаментах раздался отчетливый звук безвременно почившего фарфора или стекла. – Я же тебя по приезду поселю у знакомого священника, будешь поститься и воспитывать в себе любовь к ближним и сочувствие, представь только! А ты ведь приедешь, потому что иначе мне останется разве что Занзасу звонить.

Откровенно говоря, разговора с сицилийцами Хибари не помнил – он при нем попросту не присутствовал. Ему не нравился Рим, далекий, одуряющий и непонятный город, в котором все слишком. Обжигающий золотистый свет солнца, будто приманенного ближе храмами Ватикана, липкий зной, от которого можно спрятаться только в высокомерных церквях, тоже слишком чужих; небо, отвратительно напоминающее королевские сапфиры – безвкусно дорогие камни, на взгляд Хибари. Наконец, люди, которых было чересчур много и от крикливых голосов которых ломило в висках. Даже итальянская кухня вызывала у него глухое раздражение, и Кея мечтал никогда больше не быть вынужденным искать японские рестораны в Вечном Городе, где тараторящие девушки с крупными носами и смуглой, будто облитой машинным маслом, кожей не предлагают ризотто и вишневое карпаччо.
Хибари не знал, конечно, что прекрасный Рим – это город, о котором Рокудо Мукуро думает как о рае, независимо оттого, на каком кругу ада находится.
Впрочем, 24 мая Кея избежал суток душного и липкого зноя большого итальянского города вовсе не из-за своих географических и прочих предпочтений.
24 мая Хибари Кея был в тюрьме.

- Жди, я тебе продиктую номер Занзаса.
Через несколько секунд трубка задохнулась возмущением, отчего в голосе отчетливо прорезался итальянский акцент. Пожалуй, единственная вещь, связанная с солнечным европейским полуостровом, которая парадоксальным образом не вызывала у японца раздражения. Иногда будто на краю сознания появлялась мысль о том, почему; робкую и неуверенную, тревожную ее хотелось игнорировать. Он ее игнорировал.
- Кея, ты не можешь так со мной поступить! То есть, нет, можешь, но не будешь, потому чт-
- Я не могу приехать.
Больше Кавалонне не спрашивал – он прекрасно различал, когда Хибари отказывает из вредности и врожденной склочности характера, как Дино ему однажды сказал, чем немало повеселил присутствующего рядом Реборна; а когда потому что действительно не может.

Иногда Дино становилось немного страшно.
Он обращался к Кее с просьбами, которые не мог выполнить никто другой, которые требовали рук и рассудка этого холодного, расчетливого убийцы, жесткой логичности стратега, идеальной исполнительности тактика. Он был самым лучшим убийцей из всех, кого Кавалонне приходилось знать, и он, не слишком втайне, гордился тем, что оказался не самым плохим учителем. И именно поэтому дел, для которых необходим был именно Кея, всегда было ничтожно мало; от них веяло жесткостью, бескомпромиссностью, сталью тонфа, пугающе ясными словами и иногда густым вязким запахом крови. Наверное, не стоило задумываться над тем, что могло стрястись такого, что эти руки уже заняты чем-то еще более… важным.
- Я могу тебе чем-то помочь?
- Одолжи мне пару экипированных бомбардировщиков, – мрачно пошутил Кея, и, как и следовало ожидать, с другого конца ему ответили, что это, конечно, дорого и долго, но вообще-то возможно, и если он позвонит одному знакомому, то…
Мужчина привычно поборол желание вздохнуть и повесить трубку. Подобные глупые истерики остались в прошлом, лет пять назад, но временами непоколебимая вера девяноста девяти процентов травоядных в то, что у Хибари Кеи чувства юмора меньше, чем у могильной плиты, несколько раздражала. Сарказм, к примеру, мужчина находил самым совершенным способом коммуникации.
Про себя Кея подумал, что бомбардировщики, пожалуй, были бы самым легким решением проблемы, но позволить он себе их не мог отнюдь не по материальным причинам. Когда он, не прощаясь, положил трубку, телефон не зазвонил снова. Кавалонне было прекрасно известно, что опускание трубки на рычаг без предупреждения было не грубостью, а, скорее участием, - заканчивая зашедший для него в тупик разговор, Кея ограждал собеседника от нелицеприятных высказываний, которые срывались с губ ровно тридцать пять секунд спустя того, как у него заканчивалось терпение. Впрочем, обычно он не трудился промолчать, и перезванивать, чтоб уж наверняка попасть под обстрел, не могло прийти в голову никому. Поэтому Дино остается наедине с гулкими частыми гудками, грузом переговоров с отчаянными сицилийцами, шумом рассекающих вечерний римский воздух машин за окном и попытками не думать, чьей смертью Кея будет завтра.
Завтра Хибари Кея снова променяет раскаленные полные жизни улицы на отчаянную прохладу тюремных подземелий. Он сминает в руках очередной бессмысленный отчет, вспоминая 24 мая.
***
…Электрические огни нервно дрожат от звука уверенных шагов, ударяющегося о стены, несмотря на мягкую подошву кожаных туфель. В коридорах Вендикаре всегда пусто и тихо – молчаливым закованным в правосудие надсмотрщикам Вендиче здесь делать нечего. Они на выходах из секторов (Кея думает, что уровень сектора можно было бы угадать по количеству подозрительного безразличия в глазах – но Вендиче своим видом не оставляют ни одной зацепки). Пользующиеся особым расположением начальства - где-то в административном корпусе, наблюдают за неменяющимся изображением камер слежения, проверяют работу системы жизнеобеспечения. Или не проверяют.
Кея чувствует, как от едкого отвращения презрительно выгибаются губы - сопровождающий вдыхает уныние тюремного воздуха, а выдыхает страх. Семья Вендиче неумолима, неприступна – будто духи справедливости из каких-то европейских мифов, но это всего лишь семья, и в ней тоже есть те, кто сломается, если как следует надавить. А может, Хибари Кею невозможно не бояться – даже здесь, где собран весь страх из многих стран. Человек без лица и имени, его охрана в самом опасном месте на земле; ему безразличны те, кто за дверями камер, сломленные и покорные, весь страх, который они умели вызывать, остался призраком где-то в прошлом. Не бояться их – профессиональная обязанность. Но никто не запрещал бояться этого человека, стремительно рассекающего темноту впереди, чего никто не делал много лет, чего не позволяли никому. Вязкий воздух противится легким, стены раздражено преувеличивают каждый звук, резкий электрический свет срывается на тревожные сигналы азбуки Морзе. Хибари идет первым – потому что никому больше не под силу преодолеть молчаливое сопротивление Вендикаре. Он изучил украденные карты вдоль и поперек и они вырезаны на обратной стороне век, а охранник опасается этого человека, заявившегося к начальнику тюрьмы, с поклоном выпроводившему его и велевшему слушаться этого господина во всем. Поклон был короткий и небрежный, но здесь не кланялись никому. Пока надсмотрщик гадает, что, черт возьми, этот японец мог сказать, Кея размышляет, что детские увлечения приносят пользу. Он избавил общество от сотен нарушителей дисциплины за свою жизнь, еще пятеро не играют роли. Еще пятеро: трое корейцев, китаец и японец, чья коммерция с биологическим оружием обещала грозу европейских масштабов. Вонгола держалась в стороне, потому что, как справедливо рассудил Реборн, не умеющая находить общий язык с азиатами Европа слишком далеко, чтобы подвергать риску не готовых к политическим интригам членов семьи. Начальник тюрьмы этих причин не знал, как и не знал, что вкрадчиво обещанные «плохие отношения» с легендарной семьей были чистым блефом.
Он не просил никого отпустить, заменить наказание более мягким, сделать поблажку под свою ответственность – то, что делали до него. Просить нельзя было, потому что просьба подразумевает отказ – именно это Хранитель облака прошипел своему Крестному Отцу, этому травоядному, на том собрании, когда Тсуна скорбно сообщил, что Мукуро остается у Вендиче. На том единственном собрании, когда Кея впервые в жизни ударил кулаком по столу и сощурил глаза так, что даже Хаято стал бледнее треснувшего мрамора под чужой тяжелой ладонью.

Он предложил заключить сделку, потому что европейцы любят делать вид, что они хороши в бизнесе – они ни черта не знают о бизнесе, но это только на руку. Пять террористов, единственная ниточка к которым ведет к их поставщикам в Японии, пять преступников, которых больше половины семей требовало отправить в застенки, пятеро, которые умели заметать следы будто это было искусство. А в обмен он сможет прийти сюда еще…как-то раз.
У него был пожизненный пропуск первой категории. Кея прекрасно помнил, скольких преступников отловил для этого человека за те годы, пока он терпеливо налаживал связи, собирал материал для шантажа, становился незаменимым и приучивал этих людей его бояться, хотя на такую дерзость не решался никто, кроме него. Цифра, напомненная начальнику заведения, заворожено следившему за мягким прикосновением пальца к тонфа, была более чем внушительной.

Вендикаре была диким, непокорным зверем, хищным, не дающимся в руки никому. Хибари умел приручать и таких.

Они чуть не проходят мимо нужной камеры, и это как-то неправильно, что двери, за которыми беспробудным, вязким сном спит Рокудо Мукуро, ничем не отличаются от остальных. Кея не ожидал несуществующих лотосов на туго поддающейся ручке, но чувство унижения обожигает рассудок. Это его противник, это его враг, заслуживший его внимание, таких больше быть не может, таких вообще не должно было быть, и эта безликая металлическая дверь будто плевок в лицо самому Кее.
Человек позади замирает и мнется на месте, поспешно срываясь от тихого, презрительного «Ключи». За дверями еще одни, автоматического управления; панель скрыта напряженной чужой спиной и Кея по движениям руки пытается угадать код доступа. Приблизительно совпадает с тем, что ему известно.
Недовольный мягкий шелест бронированной панели кажется зловещим – кажется ждавшим его.
Хибари не разбирается в глупых итальянских танцах, но кровь разгоняется по напрягшемуся телу под ритм самого безумного из них. Целый миг он стоит неподвижно, вглядываясь в прохладный сумрак, пытаясь убедить себя в том, что хищно расширенные зрачки что-то видят, и делает упоительный шаг вперед.
Потом он будет презирать себя за то, что не смотрел по сторонам, не оценил помещение, не просчитал периметр, не запомнил расположения немногих предметов. Не видел ничего, кроме колбы в человеческий рост, безжалостно подсвеченной тусклым мутно-зеленоватым светом.
Потом он постарается забыть это незнакомое ощущение, похожее на запах полыни, невыносимо горький. Настолько, что хочется закрыть внезапно ставшие сухими глаза, настолько, что хочется проткнуть ногтями грубую кожу ладоней, настолько, что ты находишь в себе что-то, чего лучше было бы не находить. Что-то, что люди называют жалостью. От этой мысли Кею передергивает будто от холодного ветра до сих пор.
Потом.
Сейчас он смотрит жадно, запоминает каждую черточку этого тела, и пульс в висках выбивает победу- вот он, Мукуро, настоящий, ему некуда бежать, он не скроется за своими иллюзиями как за искусно разукрашенной ширмой. Кея может сломать ему шею – эту невыносимо тонкую шею, и он умрет. Кея может пересчитать каждое из этих выступающих ребер тонфа, и ему будет больно. Кея может поставить его на колени – в ответ на занозой засевшее унижение много лет назад, и ему будет стыдно. Кея может все, и Мукуро никуда от него не деться. Не сбежать. Не спрятаться. Не скрыться. Он его.
Кея может что-то еще, совсем другое, прикасаясь к тонкому запястью, считая ресницы, оно ускользает от взбудораженного рассудка, от этого кружится голова и сбивается дыхание. Потом Хибари попытается вспомнить, что еще он чувствовал в момент этой первой победы над Рокудо Мукуро, загнанного в тюремный угол, неприкрытого иллюзиями, но не сможет. Не заставит себя.
Кея не может отвести потемневших ониксовых глаз, и этот дикий, опаляющий взгляд, которого никто никогда не видел – которого никто никогда не выдержал бы и секунды - постепенно тает в растревоженном сумраке.

Щелчок зажигалки кажется грубым ругательством в такой тишине, и за спиной нервно вздрагивает сопровождающий.
- Сеньор, здесь не курят.
На секунду натянутый тетивой визитер замирает, потом слегка поворачивает голову и молча глядит на заговорившего; в его зрачках еще не рассеялось сумасшествие.
Когда Кея затягивается и чувствует, как расслабляются налившиеся сталью мышцы, как слабеет туго скрученная спираль в груди, ему не говорят ни слова.

Он делает несколько плавных, обманчиво неспешных шагов вперед, и всматривается в бледную кожу за завесой физраствора, в чешуйчатое покрытие гадюк-проводов, выпивающих жизнь из тонкого, готового переломиться тела и впрыскивающих вместо нее сонный яд. Вместе с дымом, у которого в этом помещении привкус аммиака, в венах растворяется тягучее подозрение, что за ним наблюдают, потому что Рокудо Мукуро всегда знал вещи, которых не должен был знать.
Глаза Мукуро закрыты, но Кея думает, что его видят как на ладони, могут сосчитать каждый взмах ресниц, с точностью снайпера подметить каждый раз, когда опадает и вздымается грудь, сосчитать, сколько секунд осталось до того, как с края тлеющей сигареты посыплется пепел. Ему кажется, что он слышит насмешливый и почти ласковый голос, хотя тонкие губы напротив скрыты кислородной маской: «Кея-кун, это вредно для здоровья, знаешь ли». Мужчина втягивает в себя воздух и думает, что сейчас стеклянная перегородка и вся Вендикаре взлетят к чертям на воздух от взрыва в неисчислимое количество килотонн. Он ненавидит эту осточертевшую фразу, ненавидит этот суффикс, который к его имени все до единого перестали лепить уже в школе, ненавидит этот певучий и мягкий голос, в котором прорезается железо, и который невозможно выгнать из головы. Он ненавидит Рокудо Мукуро. Но вокруг почему-то все также убийственно тихо, и взрывы гремят разве что где-то на Ближнем Востоке, где Хибари не имеет к ним никакого отношения. Он стискивает зубы, с силой тушит сигарету о толстое стекло колбы и, развернувшись на каблуках, стремительно выходит из комнаты.
Они оба знают, что он сюда еще вернется
***
И он, наконец, возвращается.
В последнем визите к Вендиче нет даже иллюзорного следа уверенной неспешности, которую Кея будто неизменно приносил с собой в черном «дипломате» идеальной до рези в глазах формы. Возможно, потому что в этот раз в его руках не портфель для документов, а привычная сталь тонфа – вся дипломатическая мишура, с которой он возился столько лет, осталась позади. Много лет труда купят ему несколько часов форы, после которых Вонголе и ее Хранителю облака предстоят самые жесткие переговоры, которые они могут себе представить. За эти несколько часов необходимо любой ценой довезти до Японии убийственно, неестественно беззащитное тело Мукуро у него в руках, которого вот-вот хватятся в осиротевшей колбе нижнего уровня Вендикаре. Самолет готов вихрем сорваться в полыхающее закатом небо, и Кея не сразу чувствует, как шаг становится нервным и широким. Все его мысли сосредоточены на том, чтобы не переломить случайно керамически-хрупкие легкие кости и не заглушить ненароком сонный слабый пульс. Он уже наверняка оставил синяки, которые потом проступят сиреневыми лотосами на снежной мертвенной коже – это стало ясно в тот миг, когда его пальцы жадно сомкнулись на чужих влажных от физраствора предплечьях, почти батистовых на ощупь, только слишком уж холодных. За миг до этого оглушенный сменой среды Мукуро провалился в коматозный сон, оставив Кее на память красное и синее – взгляд огромных распахнутых глаз.

Хочется спать, курить, и знать, что Вендиче не объявят Вонголу врагами. В последнее верилось с трудом, второе в крошечной кабине личного самолета не представлялось возможным, первое выходило из рук вон плохо. Казалось, что Италия никак не хотела их отпускать: каждая минута была растянута до бесконечности вдвойне и никак не заканчивались границы проклятой страны, куда – Хибари готов поклясться даже этой Мадонной – он в ближайшие несколько лет не ступит.
Периодически приходилось менять кислородные маски и прикладывать свою горячую как раскаленный тосканским солнцем песок ладонь к чужой коже, проверяя, не много ли, не мало ли покрывал на забывшем, что такое терморегуляция, теле.

И только когда колеса самолета неласково зацепили японскую землю Кея подумал, наконец, что теперь Рокудо Мукуро навсегда лишен права предлагать ему иллюзии вместо себя. Когда-нибудь очень скоро они узнают наверняка, кто из них по-настоящему сильнее, и тогда главное, чтобы второй остался жив. Тогда; а сейчас можно аккуратно подхватить своего ненавистного врага на руки и высматривать каждый камешек, чтобы не дернулась лишний раз синеволосая макушка, держать выскользнувшую из-под покрывала ладонь, хрупкую, как венецианское стекло, закрыть дверцу машины тихо и отвоевывать каждую минуту, вжимая педаль газа в пол до предела.
Это не первый раз в жизни, когда Кея вынужден превышать скорость, но впервые спидометр сходит с ума, до смерти напуганный оставшейся в Европе призрачной погоней. Чем ближе окрестности Намимори, тем сильнее становится понимание того, что последние несколько часов были фантастическим гротескным калейдоскопом, при каждом повороте которого в кровь выбрасывается предельное количество острого, колющего адреналина. У памяти Хибари было потрясающее свойство запоминать любое достойное сражение и позже воспроизводить его с неумолимой точностью аналитической машины. Но в этот раз, в этот единственный раз машина дала сбой, и сколько Кея не силился, он не мог вспомнить отдельных движений, цифр на теперь поцарапанных наручных часах, сказанного, услышанного, подуманного. От этого слишком цепко сжимались пальцы на руле и слышался визг тормозов, от этого хотелось немедленно загнать кого-то в угол и проверить, все ли еще он может убивать одним продуманным движением и потом вспоминать его по миллиметру, убеждаясь, что не допустил ни одной погрешности. Вместо этого Кея сильнее жмет на газ и машина покорно выжимает из себя максимум, чтобы не сбиться в графике ни на минуту. Иногда ему кажется, что это у него, а не у Мукуро тисками сжимает легкие.

Пропускает беззвучно городской патруль; если оглянуться, можно увидеть вытянувшихся по струнке членов Дисциплинарного комитета. Их здесь ждали – с легкой руки взрослого ребенка в черном костюме и с надвинутой на глаза шляпой. Это у него Хибари спросил «А если…?» перед отлетом, и, беспрепятственно оставив Японию позади, понял, что его пустят назад. Что их пустят назад – за столько лет и куда менее наивный человек не подумал бы, что Аркобалено не догадывается, что задумал самый своенравный из Хранителей.
У частной клиники его, с еще не выветрившейся из легких погоней, встречают молчащий Тсуна и понимающе улыбающийся Реборн.
- Второй этаж, пятая палата свободна. Мы могли бы поговорить потом? – Хибари снисходит до кивка и думает, что в такие моменты можно найти оправдание своему вынужденному сотрудничеству с Савадой, глядящим совсем не по-детски и внимательно провожающим взглядом ценную ношу. Тсунаеши до сих пор не решается ему приказывать, но за прошедшие годы ему удалось добиться того, что Кея его изредка и нехотя, но слушал. В такие моменты тяжело было не.
Когда он легко взбегает по ступенькам, стараясь не потревожить чужой болезненный, обморочный сон, ему вслед доносится тихий смешок Аркобалено, и созданные быть прямыми губы незаметно ни для кого растягиваются в улыбке. За бледно-траурными стенами палаты скрывается самое драгоценное и самое ненавистное, что Кея когда-либо держал в руках, и когда щелкает зажигалка, он переводит взгляд в окно напротив – если не видеть, как подрагивают твои пальцы, можно считать, что этого никогда не случалось. Вместе с дымом он выдыхает отравленный воздух за окно, где сигаретный дым смешивается с закатным солнцем – вместе с ним он выдыхает все свое напряженное, болезненное ожидание за эти годы.
**
Проходит несколько тягучих, как патока, дней, на протяжении которых Рокудо Мукуро учится жить. За хрупкими ребрами притаилось неприятное ощущение, будто вместе с проводами системы жизнеобеспечения в Вендикаре осталось все, что он когда-либо знал. Каков на вкус воздух и каковы на ощупь предметы – как дышать и как сгибать кажущиеся слишком длинными и непослушными пальцы. Как на самом деле выглядят цвета, режущие чувствительные глаза, и как звучит собственный голос – как опускать тяжелые веки и силой выгонять из слабого горла звук. Как ступать по холодному полу и отгонять тошнотворные мысли, что теперь к слабому, не огражденному стенами пуленепробиваемого стекла телу в любой момент может подкрасться боль. Проходило время, но боли почему-то не было – постепенно рассеивался плотный туман в голове и чья-то рука будто понемногу приподнимала свинцовые гири с груди, мешавшие дышать и думать. Можно было подниматься с постели и, касаясь стены, прохладной до мучительно-сладкой дрожи в напряженных пальцах, доходить до окна. Только вечером, чтобы не обжечь сетчатку, только на несколько минут, потому что не держали подкашивающиеся колени.

Первым, что увидел Мукуро, добравшись до подоконника, обламывая об него мягкие ногти, были звезды и тогда ему показалось, что это чья-то иллюзия, перед которой даже ему бы склонить колени, что это Мир Богов.
Это была реальность.
Он приходил в себя слишком быстро для человека, проведшего годы на нижнем уровне Вендикаре. Рокудо смутно припоминал казавшееся дурманными снами – как его, со введенной внутривенно покорностью, с ускользающей регулярностью извлекали из колбы. Оттирали кожу от физраствора, прогоняли через легкие недистиллированный воздух, разминали конечности, пытались еще как-то обмануть тело в ловушке фиксаторов. Конечно, Мукуро не мог знать, что это было первое условие, которое Кея поставил начальнику тюрьмы еще несколько лет назад, но догадаться теперь было проще простого. От мысли об этом с кровью смешивается что-то холодное и неумолимое, отравляет, доводит до дремлющего в зрачках безумия. Кею хочется опутать по переломанным запястьям и лодыжкам стеблями несуществующих цветов, утянуть в самый глубокий омут всех своих иллюзий, напоить кошмарными снами, а потом улыбнуться приторно, ухватить за руку и оставить задыхаться. Влить ему в легкие жалость. Жалость. Когда Мукуро представлял жалость в глазах Хибари Кеи, глядящего на это хрупкое никчемное тело, его изнутри наполняла почти отчаянная ненависть. Но день проходил за днем, и не на ком было испробовать, правда ли все так же убийственны его иллюзии – на пороге комнаты появлялся кто угодно, но только не Кея, будто выжитый Мукуро из своего собственного дома.

Когда он, наконец, приходит и прислоняется к косяку двери, в его глазах нет этой жалости, и, наверное, поэтому Мукуро чувствует, как растеряно замирает ненависть. В глазах Хибари нет вообще ничего привычного, того, что осталось в памяти после встреч почти десятилетней давности и терпеливой слежки, от которой, впрочем, было немного толку. Цвета потемневшей стали, они имели замечательное свойство становиться ониксовыми, когда Кею с головой захлестывали эмоции. Мукуро вглядывается жадно, будто от этого зависит победа в неоглашенной войне. Они их знает: ониксовые, наполненные жизнью до невозможности, до бесконечности – только слепой назовет этого человека бесчувственным.
Только теперь казалось проще замолить все грехи свои, чем понять, что именно виднеется в этих глазах.
Такой взгляд был у Кеи, когда он подхватил самое сокровенное на руки в подвалах Вендикаре.
Такой взгляд был у самого Мукуро за секунду до того, как на его предплечьях будто на оголенных нервах сомкнулись чужие руки.
И змея сворачивается в клубок, опускает голову, засыпает, чтобы потом снова проснуться.
Эта минута до того, как он не нарушает молчание, кажется Мукуро, знающему толк в бесконечностях, невыносимо длинной.
- А ты не слишком гостеприимен, Кея-кун. Столько времени – и не зашел навестить гостя.
Неожиданно становится понятным, почему казалось естественным любить чужой итальянский акцент родных японских слов – певучие мягкие интонации неуловимо напоминают ласковый, чуть томный голос, в котором плещется яд. Голос Мукуро, который все звучит в ушах и который никак не удается расслышать.
Кея ненавидит этот чертов голос. Кея ненавидит этот чертов суффикс. Кея ненавидит Рокудо Мукуро.
Его глаза темнеют еще сильнее.
Мукуро думает, что совсем не знает этого человека, заменившего собой колючего самодовольного подростка, не признающего компромиссов. Чем больше у него написано на лице, тем меньше этому можно верить, клинопись зрачков больше не поддается расшифровке, правила, по которым Хибари Кея ведет войну десять лет спустя, заоблачно недостижимы. У него улыбка, о которую можно порезаться.
- Я вообще не слишком альтруистичен.
- Надо же, а мне ты показался просто благодетелем, - У Мукуро в глазах последний круг ада, на котором смертельный холод, в голосе ядовитый укус.
- Ты заблуждаешься. – Кея говорит это так спокойно, как тысячу раз говорил кому-то «Сейчас ты умрешь». Они оба прекрасно знают, что это предсказание сбывается всегда. – Я не испытываю желания быть твоим меценатом.
- А что же ты испытываешь? – Мукуро неотрывно следит за тем, как расширяются чужие зрачки и меняет цвет радужка, будто драгоценный камень на солнце. Рокудо никогда не интересовали драгоценности, но оникс неожиданно стал куда ценнее всего золота Ватикана.
- Я тебя ненавижу.
Под звонкий смех, который теперь будет преследовать его в тишине, Кея невпопад думает, что это почти похоже на признание в любви. Почти.
Кея это знает. Мукуро это не волнует.
**
Дни напоминают надвигающуюся грозу, которая никак не разразится; они похожи на ожидание бомбежки в осажденном городе, на последние минуты перед боем на затихшей линии фронта.

По утрам Кея заваривает зеленый чай, как неделю назад, как год назад и как десять лет назад, и наблюдая за неспешными, почти умиротворенными движениями, Мукуро пытается понять, когда же грянет гром. Он принимает свою чашку молча и склонив голову набок, едва заметно улыбаясь. Кея всегда бросает на него острый будто скальпель взгляд, но никогда не спрашивает, почему он здесь, как никогда не соприкасается с ним пальцами на горячей керамике.
Мукуро здесь, потому что ему интересно. Он знает лучше, чем все свои прошлые жизни, что его не тронут и пальцем, пока хлипкое тело не восстановится. Это раздражает глупым благородством, это восхищает терпением подстерегающего жертву хищника, которым можно безнаказанно любоваться с расстояния, всегда бывшего смертельным. Мукуро с интересом дрессировщика изучает чужие повадки: как Кея держит в руках кисть во время редких занятий каллиграфией, как у него раздуваются ноздри, когда кто-то ему возражает, как он неожиданно изящно курит. Он пытается научиться расшифровывать оттенки радужки чужих глаз, продолжительность пауз в разговоре, толковать повороты головы и положение сигареты в пальцах. Рокудо хочет разгадать этого незнакомого человека, разложить его по полочкам, разобрать механизм и выбросить за ненужностью, и беспокоит его только неприятное липкое ощущение, что и его тоже – разгадывают, раскладывают по полочкам, разбирают по частям.

Иногда Мукуро думает, что никто другой не вытащил бы его из Вендикаре. Не потому что не смог бы, а потому что это было бы неправильно. В стране кривых зеркал, куда они неумолимо тащили друг друга десять лет и где оказались одни, правильными становятся совершенно абсурдные вещи. Например, пить чай на утренней кухне со своим врагом, у которого домашнее кимоно сползает с правого плеча; читать все то, что прошло мимо за эти годы, пока из соседней комнаты раздается мерный стук клавиш; признаваться друг другу в ненависти за ужином. Они оба говорят себе не расслабляться ни на секунду, потому что вот-вот кто-то атакует, и обоим временами кажется, что эта война не начнется никогда.
Кея распахивает окно, впуская в комнату вечерний воздух, и думает, что эта война не закончится никогда.
Слишком странной она стала и слишком привязаны они друг к другу, чтобы чувствовать себя цельно после того, как кто-то выиграет решающий бой. Иногда Кея думает, что среди них нет сильнейшего, потому что иначе это было бы неправильно. Правильным стало каждую секунду ожидать, что подбородок подденут трезубцем и знать, что этого не случится; ощущать запах чужого тела в ванной, с тревогой следить, как золотистый комочек перьев присаживается к другому человеку на плечо, а Мукуро вздрагивает и хитро улыбается.
Кея достает из кармана пачку сигарет и привычно ощущает спиной чужой взгляд, привычно ухмыляется самому себе: он стоит спиной к Рокудо Мукуро, он видел спину Рокудо Мукуро десятки раз. Уже очень просто не оборачиваться резко, не цедить «Убью» в ответ на мягкий звук чужих шагов.

Прежде чем он успевает затянуться, ломкие, все еще кажущиеся полупрозрачными пальцы выхватывают сигарету, почти любовно цепляя ногтями тыльную сторону напряженной ладони и костяшки, поддевая мизинец.
Вместо потребности в никотине Кея испытывает жажду крови, на секунду вспоминая, что он ненавидит Рокудо
Мукуро это знает. Мукуро это не волнует.
- Ты испортишь легкие. Не боишься, что при вскрытии в твоих дыхательных путях не найдут ничего, кроме копоти и темноты? – Он говорит это тем светским тоном, который в мафии используют для разговоров о погоде и о смертях.
- Это не зависит от сигарет, - Кея не уверен, что Мукуро поймет его, но он понимает. Даже если в их организм не проникнет больше ни капли никотина за все отпущенные годы, при вскрытии внутри этих двоих все равно было бы тяжело найти что-то, кроме копоти и черного цвета. И это не зависит от сигарет.
Мукуро это знает. Мукуро это не волнует.
Кею, впрочем, тоже.
- Не боишься темноты, Кея? – после предыдущего вопроса это кажется издевкой, но Хибари знает, что та звучала бы и мягче, и ласковей, и с большим интересом. Но Хибари знает, что на самом деле Мукуро только что задал помимо этого простого вопроса еще два.
«Не боишься меня, Кея?».
«Не боишься себя, Кея?».
Очень хочется ответить «Я ничего не боюсь»; так бесстыдно солгать он мог бы десять лет назад, но не сейчас, не когда он уже взрослый мужчина, стоящий напротив единственного человека, который знает, насколько это неправда.
Иногда кажется, что это единственный человек, знающий все его насколько – посредством своих иллюзий, бесконечной игры в кошки-мышки, слежки и того, что временами в него можно было смотреться как в мутное старинное зеркало.
Поэтому Хибари просто отвечает «Нет», коротко и резко. Кея не боится темноты, Кея боится отсутствия смысла, и как-то так вышло, что десять лет его смыслом был Мукуро, он так очень по-особенному ненавидит – и Мукуро знает, что будет через несколько секунд. Он разгадал этого незнакомого мужчину с ониксовыми глазами – только вот выбрасывать не собирался.
Мукуро тихо смеется, тянется куда-то мимо и через несколько мгновений конец сигареты снова вспыхивает алым, нагло освещая чужие улыбающиеся губы. Кея держит веки опущенными на две секунды дольше и жестом требует зажигалку. Вместо нее в его пальцы вкладывают все тот же сверток папиросной бумаги, пропитанный ядовитым дымом и не менее ядовитым горько-сладким привкусом, не принадлежащим табаку.

Отравился.
Он с унизительной четкостью помнит, что поцеловал его первым. Это оказалось легко, как сорваться в атаку – выбить из руки переданную назад сигарету, вжать в стену, найти чужие улыбающиеся губы, пахнущие дымом, полынью, чем-то сладким и войной. Целовать их полубезумно, пытаясь выпить из иллюзиониста все его тайны до последней, проводить языком, снова впиваться зубами. Мукуро отвечает на поцелуй не сразу, делает это с ленцой и будто нехотя, но это очередная иллюзия – они против Хибари теперь бессильны. Он пытается вырвать взаимность, как выбивают признание на допросах и Мукуро недовольно шипит, больно впиваясь ногтями в плечи, опасаясь скоро ощутить вкус собственной крови. Кея замирает в миллиметре от приоткрытого истерзанного рта и им обоим становится ясно, что он совершенно не думает – потому что иначе как помутнением рассудка нельзя объяснить эту нежность, с которой он припадает губами к контуру подбородка, уголку рта, аккуратно накрывает его своим. У Мукуро расширяются глаза и сбивается дыхание; ему кажется, что на короткий миг он чувствует, как кожу задевает чужая улыбка, но не верит своему телу. Нельзя верить чему-то, что так преступно-доверчиво готово потянуться к теплу, об которое можно сжечь чувствительную кожу даже сквозь одежду.

Кея находит пойманной птицей трепыхающийся пульс на шее – с первого раза, будто давно знает карту этих пронзительно-голубых вен. Только по нему можно понять, что расслабленные руки и блуждающая улыбка всего лишь часть одной из привычных масок, которые так хочется разбить к чертовой матери. Он проводит языком по заветной линии, прихватывает губами кожу у ключицы – итальянец никогда не застегивает верхнюю пуговицу тончайшей рубашки. Чувствует, как едва заметно электрическим током пробегает дрожь по прижатому к стене телу, упрямо отказывающемуся податься навстречу. Кея почти готов испугаться – что он не понял правил этой войны, что проиграл. Почти.
- Что же это ты делаешь, Кея? – Мукуро вряд ли бы рискнул заговорить, зная, как хрипло, с придыханием прозвучит будто незнакомый голос. Этот голос можно слушать бесконечно – если бы терпения хватало на лишнюю секунду. Хибари отстраняется, чтобы ответить, чтобы понять по затуманенным разноцветным глазам напротив, что происходит и что может произойти. Пытается отстраниться, когда цепкие руки вдруг хватают его за ворот рубашки, тянут ближе, еще ближе, спускаются беспорядочно вниз, прижимают к себе, вжимают в себя. Невозможно понять, как они оказываются на полу, и Кея фокусирует мысли только когда понимает, что иллюзионист выворачивается из рук, утекает сквозь пальцы как дождевая вода, и тихо смеется. Пожалуй, в этот момент он ненавидит его сильнее, чем когда-либо. Почему, в таком случае, кажется важнее всего поймать, ухватить за руки, придавить к полу, беспорядочно целовать лицо и шею – выше понимания.

Можно не думать. Как хорошо, что можно не думать, потому что Мукуро прижимается виском к его шее, чертит узоры на спине – мог бы убить, раз незаметно для Хибари ловкие руки скользнули под фиолетовую ткань рубашки. Они оба могли бы друг друга убить уже тысячу раз вчера и сотню сегодня, десяток сейчас – задевая журнальный столик и нетерпеливо отмахиваясь от посыпавшихся писем, глядя друг на друга сверху вниз, целуя снова, опять, еще. Каждый слишком много раз оставался открытым – похоже, это война, в которой не убивают.
Мукуро усаживается на узкие бедра и тихо смеется, чувствуя, что Кея возбужден. Хибари рывком поднимается с пола, ему нервно, тревожно и неотвратимо Он пытается сбросить иллюзиониста с себя, одновременно подхватывая под руки, не давая упасть, предупреждая удар, не задумываясь о том, какого черта. Они хватают друг друга за руки, легко толкают в грудь, в промежутках расстегивая рубашки и жадно пробуя на вкус открывшуюся кожу - худшее, что можно придумать, это сдаться без боя. Рокудо устает и больше не смеется; когда он вытягивается сверху, слышно, как у него колотится сердце. За этот звук и отсутствие насмешки в глазах, за то, что Мукуро теперь играет по его правилам, за то, что он здесь, не пытается сбежать и спрятаться за иллюзиями, – Кея разжимает руки и позволяет итальянцу выпрямиться над ним. У иллюзиониста блаженная улыбка на искусанных губах и сумасшествие в глазах, которое вспыхивает сильнее, когда он склоняется над японцем, раздвигает ноги коленом и неожиданно ласково целует в пупок, делая легкое движение языком. Кея сдавлено выдыхает сквозь зубы, сжимает чужие измученные предплечья, сминает поцелуем губы тянущегося за лаской Мукуро. Он прихватывает зубами мочку уха, шумно выдыхает в ответ на стон, получает еще один. Кея думает, что Мукуро стонет и подается навстречу, он настоящий, у него колотящееся сердце и распахнутые честные глаза, он только его и ничей больше, и, что, в сущности, ему ничего больше не нужно.

Брюки оказываются где-то между рубашками и рассыпавшимися письмами, никто ничего не говорит и не спрашивает, потому что это все еще война, безумная, сладострастная, которую легко спутать с любовью, но вторая стратегическая ошибка после «сдаться без боя».
Улыбка у Мукуро лукавая, нехорошая, второй раз за вечер он оказывается на чужих бедрах, теперь уже обнаженных, и довольно выгибается, забрасывая голову назад. Ему нравится чувствовать слабость Хибари – ему нравится чувствовать, как Хибари его хочет. Он приподнимается и опускается, с почти детским любопытством наблюдая, как напрягаются будто резные скулы любовника, снова склоняется к груди, аккуратно, но резко сжимает зубами соски – один, второй, легонько провести кончиком острого языка, выдохнуть. Кея вздрагивает и прикусывает, почти прокусывает губы, когда Мукуро мертвой водой перетекает вниз, между разведенных ног, щекочет кожу прядями по-ночному синих волос, осторожно обхватывает член искусанными губами. Пересчитывает языком венки, слегка задевает зубами – страшно и сладко.
Когда думать становится совсем невозможно, Мукуро выпрямляется, устраиваясь между чужими бедрами.
Плечи у Кеи в синяках, он не остается в долгу – спина Мукуро расцарапана, волосы встрепаны, с каждым движением ногти впиваются в матовую кожу сильнее; спохватываясь, пальцы невесомо проводят по свежим багряным следам. Итальянец склоняется ниже, скользит ладонями по тяжело поднимающейся груди, и, жмурясь, больно кусает Кею за шею, когда тот в очередной раз напрягается всем телом, но упрямо не издает ни звука.
- Хватит глупить.

Хотелось бы поверить, что он в иллюзии, где все подчиняется ее создателю, но на самом деле иллюзии здесь не при чем. Кея чувствует раздражение напополам с облегчением, когда соглашается с этим сам, разжимая зубы, запрокидывая голову, впервые в жизни проявляя такую несдержанность во время секса. Его рот тут же находит чужой; требовательный, наглый, от которого невозможно оторваться, верткий язык обшаривает небо, и от этого он срывается. Куда-то в распускающийся бутонами иллюзорных лотосов мрак.
В комнате пахнет сигаретным дымом, потом и сексом, но от этого не становится теплее и по ковру ползут сквозняки. Мукуро прячется от них, лениво перекатываясь на бок и утыкаясь Кее в шею, льнет к еще горячему телу. Тепло действует на него так же гипнотически, как на других – его искусные иллюзии. Вдыхая непривычный запах, он размышляет, что Хибари скажет, когда успокоит сбившееся дыхание. Разумеется, вряд ли что-то столь вульгарное как «Это был просто секс», но от этой мысли Рокудо едва слышно фыркает и проскальзывает под чужую руку, недовольно поводя плечами – ветер вцепляется в обнаженную кожу.
Когда Хибари успокаивает дыхание, первое что он говорит, это весьма разумная, на взгляд иллюзиониста, вещь.
- Спальня.

Мукуро на миг собирается сказать что-то язвительное, но пока он наблюдает за расслабленными движениями Кеи, легко поднимающимся с пола и подбирающим одежду, желание пропадет. Вместо него появляется что-то другое, о чем можно будет подумать потом. Потом, когда улягутся мысли, восстановится дыхание, прекратит подводить пульс и можно будет сосредоточиться на чем-то, кроме желания вытянуться на льняных простынях и оказаться под байковым одеялом. Мукуро не уверен, что ему понравятся выводы, к которым он придет, но за все свои долгие жизни он понял, что лучше сто раз солгать перед ликом Мадонны, чем самому себе.
Кея ни на секунду не сбивается в шаге и оглядывается только в дверях – легкий поворот головы, чтобы проверить, здесь ли все еще обнаженная фигура иллюзиониста. Он на миг хочет захлопнуть дверь перед носом Мукуро, вернуть все на круги свои, но пока тот оказывается рядом, желание пропадает. Вместо этого он молча пропускает не улыбающегося Рокудо вперед, слушает, как с мягким щелчком закрывается дверь, и с чувством какой-то беспомощности видит, что его половина кровати занята. О том, что же именно он чувствует вместо выветрившейся жажды крови, можно будет подумать потом. Потом, когда пальцы перестанут сами собою тянуться к острым лопаткам и тонким ключицам, когда перехочется снова вдохнуть странный запах длинных волос и можно будет сосредоточиться на чем-то, кроме желания опуститься на уже теплые простыни.
***
Кея ненавидит спать с кем-то в одной постели. При малейшем резком движении хотелось переломить чужую шею и освободить кровать от тела, разгладив льняные простыни и поправив подушки. Он всегда спал с краю, что дважды спасало ему жизнь, но даже не соприкасаясь с чужой, почему-то всегда невыносимо горячей, кожей можно было ощущать давящее, иссушающее нервы присутствие. Кея ненавидит запах чужого тела, перебивающий прохладный аромат лаванды, свежего белья и металла тонфа у подушки, ненавидит звук чужого дыхания, который раздражает его, как некоторым не дает уснуть методичное тиканье часов. Ненавидит, что кто-то может ночью открыть глаза и увидеть его опущенные веки и приоткрытые губы. Он терпеть не может чужого сонного «доброе утро» и неловкой возни с одеялом, вопросов о кофе и пристальных взглядов, вплетающихся в пояс его домашнего кимоно на голое тело.

Мукуро ненавидит спать с кем-то в одной постели. Слишком близко и слишком навязчиво, от случайных прикосновений обычно хочется брезгливо скривить губы. Тянет аккуратно, с расстановкой переломать пальцы, случайно впутавшиеся в волосы, тревожат чужие подрагивающие ресницы и теплое дыхание. Доверчиво приоткрытые покрывалом шейные позвонки стоит превратить в крошево, пока целы его собственные; вглядывающиеся, изучающие глаза хочется застелить иллюзорным туманом, окутать им свои ключицы со следами электродов, предложить случайному зрителю вместо них лучшие – худшие - видения ада.

На часах шесть утра, Кея пытается вспомнить, где вчера оставил сигареты и почему же он так ненавидит спать с кем-то в одной постели. Мукуро сжимает под подушкой белую пачку с ядом и пытается прочесть в изгибе чужой шеи, почему он так ненавидит спать с кем-то в одной постели.

Списки причин можно продолжать до бесконечности, и первая – они ненавидят друг друга

Кея любит чужой доверчиво прижатый к плечу висок и золотистую пыль на приподнятых иссиня-черных ресницах, под которыми первая утренняя улыбка. Мукуро любит желанное, дурманящее тепло, в которое провалиться легче, чем в сон, и успокаивающий запах лаванды и дождя в чужих взъерошенных волосах.

Эта война никогда не закончится.
Они это знают. Их это не волнует.
Эта война никогда не закончится.
Grazie a Dio.*





—
Grazie a Dio - слава Богу (ит).

@темы: NC-17 (-21), Яой, Мукуро, Хибари

---

Драббл по KHR. "Утренняя иллюзия"

[Целестра]

Название: "Утренняя иллюзия"
Автор:  Целестра
Бета: -
Пейринг: Хибари Кёя/Рокудо Мукуро
Жанр: слэш, романтика
Рейтинг: PG-13
Фендом: Katekyo Hitman Reborn!
Размер: мини
Дисклеймер: ни на что не претендую
Статус: закончен
Предупреждение: ООС
От автора: это было ночное помутнение рассудка. Мое второе творение, так что ловлю добрые тапки Х)))
И вообще, если что, это все  saharock виновата! Х))
в бонус к драбблу - арт^^ (с) by me.

Читать

Раннее утро. Едва только забрезжил рассвет, лучи его уже добрались до окон домов, неспешно разливаясь по подоконникам, затем по стенам комнат… Достигнув закрытых глаз Хибари, они остановились, словно боясь потревожить его чуткий сон.
Ведь во сне юноша так прекрасен… Отросшие иссиня-черные волосы слегка спутались и небрежно обрамляли его лицо, губы как всегда плотно сжаты и уголки рта опущены вниз, хотя это не делало выражение его лица недовольным или злым. Бледная кожа частично освещалась восходящим солнцем, казалось, что она сама испускает это неяркое золотистое свечение. Хибари спал на спине в брюках и расстегнутой рубашке, закинув руки за голову и согнув в колене правую ногу – типичное для него положение, из которого он смог бы быстро вскочить в случае опасности. Таков уж он – всегда на чеку, во сне и наяву. И все же, глядя на его расслабленное тело и спокойное выражение лица, создавалось впечатление, что сейчас он полностью отрешен от этого мира…
Вдруг Хибари слегка поморщился во сне, а затем резко распахнул глаза. Он увидел сидящего на стуле перед его кроватью Мукуро. Молодой человек внимательно рассматривал проснувшегося, на лице у него застыла едва уловимая ухмылка. Сам он был в брюках и без верхней одежды. Его разноцветные глаза хитро блуждали по телу Хибари, голова немного склонилась на бок. Волосы цвета сумеречного неба не были заколоты, но были аккуратно расчесаны и уложены.
- Утро доброе, Кёя. – Поздоровался Мукуро.
- Почему ты здесь? – грубо отозвался Хибари, слегка приподнявшись и отодвинувшись от юноши.
- Ты против моего присутствия? Как невежливо с твоей стороны.
- Невежливо сидеть и пялиться на спящего человека. И давно ты это делаешь?
- Хм. Вчера ты не был так груб… - Мукуро прищурился, но ухмылка не сходила с его лица.
- То что было вчера не значит ровным счетом ничего. А тебе пора бы убраться отсюда. – Хибари встал с постели и подошел к окну. Солнце уже полностью показалось из-за горизонта, на ходу окрашивая небо в желто-красные тона. Где-то рядом тонким голоском запела птица, приветствуя рассвет – уж не Хиберд ли это?..
Мысли Хибари прервались, когда Мукуро тихо подошел к нему сзади и слегка приобнял его за талию. Парень покраснел, попытался вырваться и повернуться, но Мукуро не дал ему этого сделать:
- К-какого черта ты творишь?!
- Кёя… - Мукуро навис над юношей и зашептал ему на ухо.- Ты знаешь, что ты прекраснее всего именно сейчас?.. Стоишь в лучах восходящего солнца, гордый и сильный, и твое тело так близко к моему… Почему же ты так манишь меня? Я – иллюзионист, я знаю все тайны и подвохи, но я не могу разгадать секрет твоего притяжения.
Хибари почувствовал, как Мукуро прижимается к нему сзади плотнее, осторожно обнимая юношу, поглаживая его по груди.
- Ты нарываешься, Рокудо Мукуро. Отпусти меня, лжец.
Руки Мукуро дрогнули. Он опустил их и отстранился от парня. Хибари повернулся: с лица иллюзиониста исчезла его обычная ухмылка. Выражение его вдруг стало серьезным.
- Вот как. Значит, ты считаешь, что мои чувства к тебе – это фальшивка? – тихо промолвил Мукуро.
- Я вообще не воспринимаю тебя в серьез.
- Это не так.
- Что?..
- Вчера, когда мы были вместе. Я не создавал иллюзию чтобы привлечь тебя, я сам попался на твою удочку. Это ты притянул меня к себе, ты заманил меня в свой мир. А теперь ты отказываешься от этого?
- Это было одно из твоих наваждений, потому что я не такой как ты. – Хибари отвел взгляд. Мукуро продолжал:
- Вчера вечером, когда мы встретились на улице рядом с домом Десятого… Ты не бросился сражаться со мной. Мы заговорили, и…
- Это все твои грязные трюки, и больше ничего! – уже раздраженно произнес парень, застегивая рубашку и ища глазами остальную одежду.
- Не надо бежать от себя, Кёя… Кёя. Я полюбил тебя.
Хибари вдруг остановился, удивленно посмотрев на юношу. Затем, сделав небольшую паузу, сказал:
- Это твой очередной трюк?
- Нет. Эта ночь, она была незабываема. Я был твоим, и это чувство не дает мне теперь покоя. Кёя, я не хочу больше вражды с тобой. Пожалуйста, скажи что будешь моим… Ты не можешь отвергнуть меня после того, что было между нами.
Мукуро подошел к Хибари и положил ему на плечо руку, внимательно посмотрев в его глаза. Парень немного смутился и пошатнулся, но вовремя прислонился к стене. Магнетизм взгляда иллюзиониста начал было действовать на Хибари, но этого уже не требовалось.
- Я не уверен…Могу ли я верить тебе. – Тихо произнес парень.
- Прошу тебя. Позволь мне создать для тебя последнюю иллюзию. И после этого ты все поймешь.
Хибари ухмыльнулся:
- Хах, последняя утренняя иллюзия…Но если я не пойму твоих чувств, что тогда?
Лицо Мукуро снова обрело фантомное ухмыляющееся выражение. Он медленно приблизился лицом к лицу парня.
- Тогда… Ты забьешь меня досмерти.
Губы юношей сомкнулись в нежном поцелуе…

@темы: PG-13 (-15), Арт к фанфикам, Яой, Мукуро, Хибари

---

Примите новенькую? ^^^

[Red_John]

Название: Пять чувств
Автор: Ksanira
Бета: нетушки(
Фандом: Учитель-киллер Реборн)
Пейринг: Гокудера/Тсуна
Жанр: романс и флафф)
Рейтинг: PG-13?
Размер: мини
Предупреждение: Возможно ООС!
Дисклаймер: не моё, а жаааааль!
Размещение: с шапкой, естественно
От автора: Ну вот ничего не могу поделать, обожаю этих двоих)

1. СЛУХ

Тсуне нравилось слушать своего Хранителя Урагана.
Не то чтобы ему нравились звуки взрывов или звуки ругани. Это, напротив, его пугало. Но вот когда Гокудера, увидев купленное Наной для Тсуны пианино, решил вспомнить детство и начал осторожно перебирать пальцами по клавишам, вот тогда Хранитель Урагана зазвучал очень красиво. Мелодия выходила чувственная, с переливами, постепенно нарастающая, и Тсуна поймал себя на мысли, что слушать такую музыку после тяжёлого дня тренировок с Реборном - самое то.
***
Гокудере нравилось слушать своего Босса.
Не то чтобы ему очень нравились обычные звуки, сопровождающие Тсуну, такие как звуки бьющейся посуды, жалоб на свою нелёгкую жизнь и ругани с Реборном. Просто слова, которые говорил Десятый, почему-то всегда казались Хранителю Урагана очень правильными. Парой таких тихих, правильных слов Десятый мог успокоить любого, кто выступал против него. Этими словами он всегда ободрял своих Хранителей, повышал их боевой дух и, когда это требовалось, умело разряжал ими любую напряжённую ситуацию. Гокудера помнил каждое сказанное Боссом для него слово, и когда ночами к нему приходили кошмары, в которых один за другим умирали все его друзья и даже сам Десятый, Гокудера вспоминал слова Босса и мгновенно успокаивался.

2. ЗРЕНИЕ

На Гокудеру всегда было приятно посмотреть.
Хранитель Урагана одевался стильно, со вкусом, да и вообще по итальянской привычке следил за своей внешностью. Тсуна иногда даже завидовал своему самому красивому Хранителю. Но больше всего Тсуне всё-таки нравилось смотреть на руки Гокудеры. Тонкие, искусные пальцы, унизанные перстнями, которые умели с одинаковым изяществом как работать с бомбами, так и играть на пианино, каждый раз невольно притягивали взгляд Тсуны, завораживали своей ловкостью, даже будто гипнотизировали, и молодой Вонгола каждый раз поражался, насколько приятно было наблюдать за Хаято.
***
Гокудера никогда не мог объяснить, почему ему так нравится смотреть на Десятого.
Вроде бы Тсуна был совсем обычным мальчишкой. Ростом он не выдался, телосложение у него было хрупкое и тощее, вечно взъерошенные волосы тоже не добавляли особой красоты. И, тем не менее, было в молодом Боссе что-то, что так и притягивало взгляд. Сначала Хаято думал, что Десятого просто с рождения окружает некий ореол власти и силы. Но затем он понял, что на самом деле всем так нравилось в этом невзрачном на взгляд мальчике, будущем Боссе Вонголы. Это были его глаза. Огромные, пронзительно карие, эти глаза, казалось, дарили тепло всем и каждому, кто в них посмотрит. И только тех, кто обижал друзей Десятого, эти глаза обжигали пламенем гнева и холодной ярости. Гокудера очень надеялся на то, что эти карие глаза никогда не потеряют этого тепла и останутся такими же чистыми и приятными, как небо...

3. ОБОНЯНИЕ

Гокудеру Тсуна мог определить по запаху.
Каждый его Хранитель пах как-то по-особенному, но почему-то только запах Хранителя Урагана отпечатался в его сознании действительно чётко. Хаято брызгался дорогим итальянским одеколоном, и этот изысканный аромат вёл нешуточную борьбу с резким запахом пороха и дыма. На самом деле, одеколон почти всегда проигрывал. Тсуна не подозревал об этой борьбе запахов до тех пор, пока в очередной суматохе, творящейся у него дома, кто-то не толкнул его прямо на Гокудеру. Несколько долгих секунд Тсуна просидел в неловкой позе, уткнувшись носом в пиджак Хранителя Урагана, и тогда он с удивлением понял, что странный контраст запахов его Взрывного Хранителя начинает ему нравиться.
***
Пожалуй, ни один Босс мафии не пах так странно, как Десятый.
От Савады всегда исходил запах уюта. Его старая школьная форма пахла вкусной готовкой Наны, при мысли о которой у Гокудеры с его тяжкими воспоминанями о готовке сестрицы сразу текли слюнки. А волосы Босса пахли дешёвым, но ароматным шампунем и немного пылью. Правда, иногда Джужайме пах кровью. Это случалось после боёв с Варией, или, заглядывая в прошлое, с Мукуро. Этот запах не обязательно был следствием ранения Десятого. В большинстве случаев Десятый просто держал на руках своих раненых друзей, поддерживая их и всячески помогая. Запах крови зловеще перемешивался тогда с запахом домашнего уюта, и это странное сочетание почему-то заставляло Гокудеру грустить.

4. ОСЯЗАНИЕ

У Гокудеры приятные на ощупь волосы.
Они у Хранителя Урагана вообще удивительные. Цветом похожие на жидкое серебро, всегда ухоженные и блестящие, пропахшие дымом и одеколоном. Тсуна забывается, бездумно глядя на эти странные волосы на голове задремавшего в его комнате Хранителя Урагана, почти неосознанно тянется к ним рукой, пробуя, какие они на ощупь. Волосы Гокудеры оказываются ожидаемо мягкими, шелковистыми, тщательно расчёсанными. Трогать их очень приятно, и Тсуна, по-прежнему витая мыслями где-то далеко, начинает машинально гладить серебристую голову своего Хранителя, как будто большого кота. Через несколько минут Десятый Босс Вонголы приходит в себя и с непередаваемым смущением обнаруживает, что Гокудера давно проснулся и с каким-то странным выражением, в котором смешивается удивление и удовольствие, наблюдает за Тсуной широко раскрытыми глазами. Руку Босса Хранитель, тем не менее, не убрал, и даже осмелился потереться об эту руку лбом, словно благодаря.
***
Гокудера любит, когда Джудайме касается его.
Вообще-то, эти прикосновения в основном случайны и предназначаются не только Хранителю Урагана. Но эти моменты Хаято очень ценит. Руки Босса всегда очень тёплые и ласковые. Иногда Гокудера позволяет себе воображать, какие же на ощупь волосы Десятого, такие густые и непослушные. иногда в своих фантазиях Гокудера заходит чуть дальше, представляя, что было бы, если бы Джудайме касался его всем телом. Ему хочется, чтобы так и было, чтобы он был как можно ближе к обожаемому Десятому. В тот день, когда Десятый, забывшись, зачем-то гладит его по голове, Гокудера едва ли не мурлычет от удовольствия, чувствуя, как тёплая рука Босса зарывается в его волосы. Хаято упорно думает, что такое странное поведения Босса было не более, чем приятным сном.

5. ВКУС

Теперь-то Тсуна знает, каков на вкус Ураган.
Пожалуй, в глубине души его всегда интересовал этот вопрос. И теперь ему выпал шанс это узнать. Как-то так вышло, что они остались в комнате Тсуны совершенно одни, а остальные Хранители и даже Реборн переместились на первый этаж. Кажется, они планировали устролить вечеринку-сюрприз по поводу Дня Рождения Гокудеры. А самого Хранителя Урагана оставили в комнате с Десятым, чтобы он не сунулся на первый этаж, пока всё не будет готово.
Тсуна смущённо смотрит на Гокудеру, не зная, о чём с ним говорить сейчас. Ему хочется сказать, что втайне он всегда восхищался им. Что он давно ловит всебя на странных мыслях, вроде желаний перебирать пальцами эти серебристые волосы, подержать эти тонкие изящные руки с перстнями, вдохнуть его странный, особенный запах... Вместо этого Тсуна молча садится на кровать рядом со своим Хранителем и просто искренне ему улыбается. Гокудера непонимающе смотрит на своего Босса, а затем тоже преданно улыбается. В этот момент Хранитель Урагана кажется таким трогательно-красивым, что Тсуна не выдерживает. Покраснев до кончиков волос, молодой Вонгола берёт лицо Гокудеры чуть дрожащими от неуверенности ладонями и притягивает его к себе.
- С Днём Рождения, Гокудера-кун! - решительно выдыхает Десятый Босс Вонголы и целует своего Хранителя.
Он, в общем, не знает, как там правильно нужно всё делать. Просто хочет выразить свои восхищение и благодарность своей Правой Руке. Он закрывает глаза и ныряет с головой в омут этого странного поцелуя. И какая-то часть его паникующего от всей этой ситуации сознания спевает определить вкус губ Хранителя Урагана.
Вкус этот тоже само определение контраста, как и сам Гокудера Хаято. Этот вкус включает в себя неизменный привкус табака и вина, но также и сладкий, терпкий привкус ядовитых блюд Бьянки, которыми Хаято кормили с самого детства. Тсуна начинает осознавать, что этот вкус ему очень даже нравится, хотя от него и немного кружится голова с непривычки.
И только через минуту Тсуна перестаёт бояться ровно настолько, что, наконец, замечает, что его поцелуй не остался без ответа.

@темы: PG-13 (-15), Яой, Гокудера, Тсуна

---

[Arisu Aiko]

Название: Карусель
Автор: Arisu Aiko
Бета: Кир Мюнхгаузен
Фендом: Kateikyoshi Hitman Reborn!
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гокудера/Ямамото.
Жанр: romance, флафф, drama, POV Хаято
Тип: сенен-ай/слеш.
Предупреждение: однополые отношения; ООС.
Статус: закончен.
Размер: миди.
Дисклеймер: Амано Акиру имеет героев, а автор имеет читателей. В тексте использованы фрагменты песни Флёр «Карусель», а так же строчка из песни Люмен «Свобода»
Самарри: Карусель! Карусель! Начинает свой бег…. Это наша карусель…
Размещение: разрешено, только с шапкой. И только попробуйте стереть графу «От автора». Найду- убью!
От автора: В подарок человеку, который сделал из меня анимешника, который подарил мне немало идей для фанфиков. Самой лучшей и беспечной подруге, Yoko –это для тебя. Оставайся такой, какая ты есть, потому что если ты изменишься, то мир покатится в тартарары. А еще желаю тебе, чтоб все твои мечты сбылись. ^_^. Никто не говорит, что этот фанфик не является сборищем штампов, но надеюсь, что хоть капля оригинальной идеи здесь присутствует.
А так же спасибо моей бете, за отредактированную идею и терпение, с которым она исправляла мои ошибки!
***
Все тело покрыто липким потом, во рту стоит противный вкус кислоты, лицо мокрое от слез, правая нога сведена судорогой. С трудом открываю глаза: все мутно. Делаю пару глубоких вдохов. Кажется, отпустило. Уже которую неделю я страдаю снами.

Да, именно так.

Они меня изводят, убивая мои нервные клетки, выматывая тело и душу.

Сны – они захватывали, уносили, заставляли сознание гаснуть, а мысли путаться.

Встаю и медленно иду в душ: ноги не слушаются. После душа чашка крепкого кофе. Постепенно это стало входить в привычку: ледяной душ и обжигающий кофе.

Алгоритм.

Если подумать, то, наверное, вся моя жизнь успела стать таким алгоритмом. Главной основой, которого служило одиночество.

Но цепочка алгоритма сбилась.

За окном уже разгорался рассвет. Значит, уже можно идти на работу, но кому это надо. Каждый день превращается в кошмар. В мой личный ад. И главными участниками этого ада становимся я и Ямамото. Глупый Ямамото Такеши, которому так не повезло участвовать в моих снах.

***
- Здравствуй, Гокудера-кун. – Босс говорит приветливо, но в тоже время слегка настороженно. Однажды, вчера вечером, я посмел накричать и на него.
- Все хорошо, Джудайме. Приношу свои извинения за вчерашний срыв… Видимо, это накопилась усталость. Позволите мне отлучиться сегодня вечером? – Слегка склоняю голову, стараясь не смотреть в глаза Боссу.
- А, ну да, конечно… - Десятый Вонгола слегка растерян, но я не собираюсь отчитываться перед ним.
- Гокудера, ты же вчера уходил? – Невольно вздрагиваю, но предпочитаю не отвечать на его вопрос. Теплая рука опускается мне на плечо, и во мне снова что-то ломается, резко сбрасываю его руку со своего плеча, разворачиваясь лицом к нему:
- Это не твое дело, бейсбольный придурок. – Наверное, я сейчас очень страшно выгляжу, потому что даже Босс делает шаг назад и пытается успокоить меня, но, видимо, он просто не может подобрать нужных слов. Звенящая тишина повисает в комнате. С ненавистью смотрю в эти карие глаза: "За что, скажи мне, за что ты меня преследуешь?"
- Ну-ну.… Успокойся, Гокудера, ты же… - Резкий удар в челюсть прерывает его: не собираюсь выслушивать его нотации. Отталкивая его, почти выбегаю из кабинета Босса, а вдогонку мне летят слова полные ненависти:
- Ты чертов эгоист.… Какого…. – Я не успеваю услышать окончание предложения. Стук сердца противным эхом отдается в ушах, дыхание сбилось. Кажется, я умудрился разозлить Ямамото. Столько ненависти в его голосе я не слышал уже давно.
***
Мерный стук колес электрички сливается в один тихий неясный гул, который успокаивает, помогая отвлечься от проблем. Мыслей в голове почти не осталось; изредка сознание цепляется за увиденный кусочек природы и то почти тут же все стирается.

Я ослаб. Мне следует это признать. Скорее всего, мне уже не место в Вонголе. В голове периодически всплывают слова Хибари, сказанные неделю назад:
« Мне все равно, где ты пропадаешь, но этот малыш попросил меня поговорить с тобой. Я не собираюсь этого делать, просто знай - ты становишься травоядным. И, если это окончательно случится, я изобью тебя до смерти».

Да, естественно эти слова больно ударили по самолюбию, но прекращать поездки в Токио я не собирался.

Я выплескивал свои эмоции в уличных драках, иногда сам нарывался на них. Иногда случалось так, что отключалось сознание, и тело само рефлекторно, наносило удары. Порой я возвращался домой спустя сутки или даже трое.

Это был один из таких моментов, когда я не хотел возвращаться в Намимори. Меня не было дома уже неделю, впрочем, желание вернуться не появлялось. Поэтому я вполне осознанно нарвался на драку.

Вот только мой алгоритм сбился, и все пошло не так как хотелось.

***
И вот я валяюсь на грязном бетонном полу, а какие-то ублюдки избивают меня ногами. Дерьмо, а ведь больно. У них на ногах «гады», в носок которых вставлено железо. Приподнимаюсь на руках и тут же получаю довольно ощутимый удар по почкам.
- Не рыпайся, иначе мои мальчики превратят твои органы в кашу. – Голос звучит будто издалека. В ушах шумит, во рту кровь, но я могу разобрать интонацию. Презрение, самодовольство, насмешка. Еще бы, если волк загнан в угол, то его и шакалы могут загрызть. Если соберутся в стаю.
Меня грубо дергают за волосы, заставляя поднять лицо:
- Не подумал бы, что Вонгола окажется такой слабой. И где же твой Босс? Почему он не спасает тебя, а? Не уж то тебя все кинули? Как не хорошо, может, тогда ты хочешь перейти в мою семью, нэ? Поверь, я найду тебе отличную работу. – Перед глазами все плывет. Я не могу сфокусировать взгляд на говорящем, его речь бессвязным потоком льется сквозь сознание. Разбираю только слова «босс» и «перейти».
- А пошел ты.… - С ненавистью смотрю в лицо этому подонку, а тот, кажется, ухмыляется. Он резко впечатывает меня лицом в пол, слышу хруст. Наверное, он сломал мне нос. Они снова начали меня избивать. Но я уже ничего не ощущаю. Сознание медленно, но верно погружается в темноту.

***
Внезапно осознаю, что меня больше не бьют. Сквозь все тот же туман слышу удивленные вскрики, звуки борьбы, которые почти тут же стихли, а еще чей-то голос. Кажется, это ублюдок- босс той семьи. В его голосе страх; я бы ухмыльнулся, да вот только мои губы разбиты. Тихие шаги - ко мне кто-то подходит.
- Эй, ты жив?! – Сердце пропускает удар, а затем начинает истерично биться о ребра. Этот чертов голос, что он здесь делает? С трудом разлепляю глаза: ресницы слиплись от крови, слегка приподнимаюсь на руках. Кажется, что тело превратилось в жидкую субстанцию, все мутно, мир кружится, напоминая карусель.
- Что ты тут делаешь, бейсбольный придурок? – Говорить тяжело: во рту кровь, меня начинает тошнить.
- Спасаю тебя. – Легкая усмешка, его голос все еще содержит нотки обиды.
- А тебя просили? Это моя жизнь и мне решать, что с ней делать. – Принимаю сидячее положение, на мгновение все затухает, погружая меня в темноту, и все только затем, чтобы вернуть мне чуть более четкую картину происходящего.

Лицо Такеши абсолютно серьезно, он даже не пытается улыбаться. Не уж то я его так сильно обидел? Ямамото словно предугадывает мои мысли:
- Ты обидел всех нас своим уходом. Возвращайся. – Он смотрит на меня своими карими глазами, словно стараясь заглянуть в душу, совсем как в одном из моих кошмаров.
- Да пошел ты… - Поднимаюсь, меня здорово шатает, но мне все равно, что там хочет творить мое глупое тело.

"Когда у тебя отбирают свободу, остается лишь ненависть, ненависть, ненависть…" - Эти чертовы строчки, плотно засели у меня в голове, но именно сейчас они как нельзя, кстати, подходят к случаю.
- Хаято, сядь, у тебя серьезные раны… - Он пытается усадить меня на пол. Срываюсь.
- Отвали! – Отталкиваю его от себя, и пока, я еще что-то соображаю, пока у меня в крови бурлит адреналин, резко ударяю его ногой в живот. Ямамото сгибается пополам, и до того, как он очнулся, резко нажимаю на сонную артерию. Он мягко оседает на пол. Против такой подлости никакой Шигури Соенрю не поможет.

***
Дверь тяжелая. Я с трудом держусь на ногах, но все-таки открываю её. На улице пасмурно, дует порывистый, холодный ветер. С наслаждением вдыхаю свежий воздух, и острая боль пронзает тело. Наверное, не стоит так глубоко дышать, ведь, скорее всего, мне сломали ребра.

С трудом переставляя ноги, я выбираюсь из этого района. Кажется, здесь находятся какие-то складские помещения. По-крайней мере стычка происходила именно на складе.
Временами сознание отключалось, и я погружался в приятный мрак, однако мое тело само шло вперед. Выживание у хищников в крови. А разве я хищник? Я не знаю и не хочу знать ответы на этот вопрос.

Теперь меня это все не касается.

Поднимаю руку, и рядом тут же тормозит машина. Водитель подозрительно смотрит на меня, но все же вежливо спрашивает, куда мне надо. Называю адрес своей квартиры, которую я снимаю в Токио.

Такси трогается с места, и я в изнеможении откидываюсь на спинку сиденья. Ехать долго, поэтому можно позволить темноте поглотить меня…. Хотя бы на время.

***
Моя квартира почти пустая, здесь стоит только кровать, маленький стол со стулом, холодильник и микроволновка. Ах да, еще у меня есть ванная, совмещенная с туалетом.

Голова гудит, кажется, что кто-то разрывает мой череп изнутри. Я уже умудрился привыкнуть к этому состоянию: к тошноте, к дикой головной боли, к частым, но коротким вздохам, к ватному телу, которое меня не слушается.

Но сейчас мне нужна горячая ванна и чашка крепкого кофе. Не знаю, почему именно это сочетание, но моему телу хочется этого. Что ж, исполним его пожелания.

Через час я наконец-то вышел из ванны. Тело все еще болезненно ныло, но начинало слушаться меня, головная боль отошла на задний план, а тошнить и вовсе перестало. Однако дышать по-прежнему было больно, пусть, скоро меня осмотрит врач.

Один звонок и через полчаса будет готов частный самолет с врачом на борту, который отвезет меня в Италию. В наше время все решают деньги.

Из вещей у меня только кейс, в котором находится блок сигарет и кое-какие документы. За окном льет дождь, а я не взял зонтик, какая жалость…

Там, внизу, меня уже ждет такси, которое доставит меня в аэропорт. Подхожу к двери, бросаю последний взор на мое временное жилище. Взгляд невольно цепляется за фотографию, которая стоит на микроволновке. Вся семья вместе. Кажется, эта фотография с прошлого Нового Года, мы все такие счастливые. Усмехаюсь, какая разница, что было раньше?

Вынимаю симку из телефона, задумчиво верчу её в руках, слегка сжимаю. Раздается треск, в тишине он кажется неимоверно громким.

Выхожу, закрываю дверь, ключ кладу под коврик. Завтра придет хозяин и заберет его.

А внизу меня уже ждет такси, которое должно отвести меня в аэропорт.
***
Италия. Солнечный город полный туристов. И я, бледной тенью мелькающий в переулках. Уже почти полгода прошло с моего отъезда из Намимори.

Позорно сбежал, бросив семью и разбив все надежды, которые на меня возлагали.
Травоядное. Сильно затягиваюсь, позволяю дыму разъедать мои легкие. Я превратился в жалкое подобие себя прошлого. Нет больше того Подрывателя Хаято. Печально.

На протяжении этого полугода я почти не спал. Из всех 168 часов недели я мог спать всего лишь три-четыре часа. За всю неделю только три-четыре часа. Жутко.

Я беспрерывно гулял, я дрался, ходил в ночные клубы, беспрерывно пил кофе и курил, курил, курил…

А все потому что я жутко боялся заснуть. До дрожи в коленках боялся спать. Потому что там, в моих снах ко мне мог придти Ямамото Такеши. Я боялся, что не выдержу его укоряющего взгляда, слов, которые будут слетать с его губ.

Этих чертовых губ, в которые хочется впиться поцелуем. Грубым, жестким, до крови прокусив нижнюю губу. Чтобы понять само и доказать всем, что этот бейсбольный идиот принадлежит только мне.

Даже в те редкие минуты, когда моя голова касалась подушки, я не спал. Ворочался на кровати, изредка впадая в полудрему. Страшно.

Три раза я посещал могилу матери. Глупо, конечно, но только там, в кладбищенской тишине я мог расслабиться. Прикрыть глаза и на целый час погрузиться в сладкое забытье воспоминаний. Все для того, чтобы час спустя снова начать свой безумный бег от снов. И от тебя, Ямамото Такеши.


***
Невероятно яркое солнце светит над Италией, но мне оно кажется поразительно холодным, как люминесцентная лампа. Вяло, переставляя ноги, я бреду по площади города. Скорее всего, я исчерпал лимит своего тела, за все полгода я спал от силы 20 часов. Все чаще стали случаться обмороки, а головные боли не проходят вот уже второй месяц. Но знаете, я привык.

Внезапно взгляд цепляется за проходящего мимо человека. Такая до боли знакомая спина. Неужели это он? Сигарета грустно мигает, падая на асфальт.

- Ямамото? – Разворачиваю человека за плечо и. … Нет. Это не он. – Извините, я обознался. – Опускаю голову и отхожу от незнакомца. Хочу курить, но руки дрожат.

Не знаю, какие именно контакты замкнуло в моей голове, но я понял – надо уезжать. Срочно. Немедленно. Пока еще есть шанс вернуть все назад, полгода – это не такой уж и долгий срок. Пока я не сошел с ума от этой чертовой любви к бейсбольному придурку, по имени Ямамото Такеши.

***
Я уже в самолете, который летит в Японию. Не хочу сразу в Намимори. Сначала мне надо в Токио. Не знаю уж почему, но надо. От усталости мозг уже не обрабатывает информацию, я просто подчиняюсь своей интуиции. Надо так надо, как скажите. Скоро круг замкнется. Только давайте все побыстрее закончим, а? Я жутко хочу спать.

***
Токио живет и дышит своим собственным ритмом жизни. Быстрый уверенный поток подхватывает тебя, невольно заставляя подчиниться. Но я настолько измотан, что не хочу даже думать о каких-то там ритмах.

Плевать. Плевать я на все хотел. И мне плевать даже на то, что сейчас мои ноги сами несут меня к парку развлечений. Все мигает яркими всполохами, невольно заставляя жмуриться, играет громкая музыка, от чего хочется закрыть уши руками. Я отвык от громких звуков и ярких огней, в Италии все кажется намного спокойнее.

Зачем я пришел сюда? Не знаю. Мозг все же решил включиться и начал кое-как обрабатывать информацию. Соответственно, я начал более осмысленно бродить по парку. Для начала найти место потише и без такого огромного количества разноцветных огней.

Деревья расступается и передо мной предстает поляна, окруженная деревьями. Звуки музыки сюда практически не долетают, и нет этого калейдоскопа красок. Посередине поляны расположена карусель.

Неожиданно вспомнилось детство. Да, отец иногда водил меня и Бьянки в парк развлечений. Естественно, я не очень любил компанию сестрицы, которая вечно таскала меня по всем аттракционам, но своё первое катание на карусели я запомнил очень четко. И с тех пор катался исключительно на ней.

А почему бы и не вспомнить детство?

***

Покупаю билет и прохожу к посадочным местам. Народу практически нет, только две парочки и мама с дочкой.

Стараюсь устроиться поудобнее на жестком сиденье - это не так-то просто. Откидываю голову на спинку сиденья. Прикрываю глаза. Сейчас, сейчас запустят аппарат, и карусель взметнется ввысь.

Видимо человек, который управлял каруселью, включил довольно высокую скорость. Поэтому, когда сиденья резко взмывают вверх, от неожиданности я вцепляюсь в ручку сиденья. А кто-то вцепляется в мою руку. Нет, я не отдернул руку, даже наоборот, отцепился от ручки и ободряюще сжал чужую руку.

Не знаю, что тогда заставило меня так поступить. Может быть эта чертова Судьба, которая решила сжалиться надо мной и повернуться ко мне своим светлым ликом. Или быть может, это была, моя гребаная интуиция, которая в очередной раз решила спасти мою непутевую задницу.

Так мы и катались, держась за руки, я и этот чертов незнакомец, который явно боялся высоты. Почему незнакомец, а не незнакомка? Слишком жестко сжимали мою руку чужие пальцы, и слишком шершавой была чужая ладонь.

Ветер хлестал меня по лицу, адреналин вскипал в крови, а голова перестала болеть и теперь кружилась от переизбытка ярких эмоций. Медленно, но верно карусель стала замедляться и спускаться вниз. Однако эмоции и впечатление от аттракциона остались.

Наконец карусель останавливается, встаю, разворачиваюсь, чтобы посмотреть на незнакомца и…. Застываю.

Хочется материться. Долго, много и со вкусом. А еще курить. Так курить, чтобы в дыме сигарет исчезло это радостное лицо, этого бейсбольного придурка.

Кажется, что все пространство между нами пронизано зарядами электрического тока, но замечаю это лишь я один.

- Привет, Хаято. Рад тебя видеть, знаешь, я волновался. – Он смотрит мне в глаза, радостно улыбается, как будто это не я полгода назад изводил его своими скандалами, как будто это не я вырубил его и, бросив черт, знает где, сбежал.

Наверное, сейчас самое время сказать это. Вот так просто, стоя под ночным небом и слыша где-то вдалеке крики рабочего, что «не фиг стоять, где не попадя!». Ухмыляюсь:

- Ты меня бесишь, бейсбольный придурок. Но знаешь… я понял, что люблю тебя. Глупо, правда? – Где-то там, глубоко внутри что-то ломается, разлетается миллионами осколков. Все напряжение, которое не отпускало меня на протяжении полугода, исчезло, тут же ушла и головная боль. Тело приятно ныло, как после хорошей тренировки. Всего- то и требовалось, что сказать эти гребаные три слова.

Ты улыбаешься еще шире и внезапно резко дергаешь меня за руку, притягивая к себе, утыкаясь носом мне в затылок, ты шепчешь:

- Я знаю, Хаято, я знаю. Я тоже тебя люблю. – Гладишь меня по голове, а я почти засыпаю у тебя на руках.

- Я безумно хочу спать. И если ты, меня сейчас срочно не отвезешь меня куда-нибудь, где есть широкая удобная и теплая постель, я тебя точно убью. И спать ты будешь со мной… - Видя усмешку на его губах, добавляю. – И только попробуй ко мне полезть, гребаный извращенец.

Обнимая меня за плечи, и все так же широко улыбаясь, Ямамото ведет меня, сонного, к выходу из парка, а сзади, скрываясь в тени деревьев, так и остается стоять, мигая огнями карусель. Все. Круг замкнулся. Теперь я наконец-то могу уснуть, зная, что мои кошмары никогда не станут явью.

***

Звезды и пестрые ленты на колесе
Мчится по кругу разноцветная карусель
И несет ее время сквозь океаны огня...
Я стою и смотрю, как проносятся мимо
города, поезда, лица... все неуловимо
Карусель вращается без меня...

@темы: Ямамото, PG-13 (-15), Яой, Гокудера

---

Моё солнце.

[Arisu Aiko]

Название: Моё личное солнце.
Автор: Arisu Aiko
Бета: Yoko
Фендом: Kateikyoshi Hitman Reborn!
Рейтинг: PG-15
Пейринг: Дино/Хибари; Хибари/Мукуро.
Жанр: drama, romance, drabble
Тип: Яой/слеш.
Предупреждение: однополые отношения; ООС.
Статус: закончен.
Размер: мини.
Дисклеймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Самарри:
Размещение: разрешено, только с шапкой.
Дождь. Хибари Кея ненавидел дождь. Но еще больше он ненавидел осень. Осенью почти никогда не светило солнце и постоянно шел дождь. Вот и сейчас, стоя на крыше Средней школы Намимори он ощущал, как мелкие противные капельки воды падали ему на лицо, дул холодный пронизывающий ветер. Хибари злился. Злился на себя, на погоду и вообще на весь белый свет в частности. Сегодня утром он поссорился с Дино, вроде бы пустяковый повод, но обернулось то все совершенно иначе. Кёя со всей злости шарахнул тонфу по металлической сетке. Раздался противный, какой-то жалобный звук. Парень закрыл глаза и сполз на пол, вспоминая весь сегодняшний день.
Вчера вечером он остался ночевать у Дино. Утром они поссорились. И ведь реально из-за пустяка. Готовя завтрак, Кавалонне случайно опрокинул чашку с кофе на Хибари, как назло Хранитель Облака этим утром встал не с той ноги. Поэтому он закатил Дино истерику, назвав того неудачником в квадрате. У Кавалонне нервы тоже не железные, он накричал на Кею в ответ и назвал его мелким придурком. Хибари ушел, хлопнув напоследок дверью. На улице шел самый настоящий ливень, поэтому домой Кёя пришел в насквозь промокшей одежде. К тому же в его комнате парня ждал сюрприз. Сюрприз звался Рокудо Мукуро и нагло развалился на его кровати.
- Что ты здесь делаешь?- Мукуро сильно повезло, что Хибари не мог заморозить его одним взглядом, иначе в комнате Кёи появился бы довольно неплохой экспонат.
- Ойя-ойя.… Уже ничего… Просто зашел тебя увидеть, посмотреть как ты тут! – Рокудо поднял руки, будто бы защищаясь и мягко улыбаясь. Вот только Кёи было не до шуток, да и к тому же он не переваривал Хранителя Тумана.
- Выметайся отсюда! – Хибари подошел и, сдернув Мукуро с кровати, потащил того к выходу из комнаты. – Ладно-ладно, я и сам могу дойти. Ты такой грубый Хибари. – Рокудо состроил обиженное лицо, и гордо вскинув голову, пошел к выходу. Кёя молчаливой и устрашающей тенью последовал за ним. Они уже вышли в коридор, когда Мукуро неожиданно развернулся, и резко толкнув Хибари, впечатал того в стену. Крепко сжимая запястья парня и не давая тому вырваться.
- Ты что делаешь? Хочешь, чтобы я избил тебя до смерти? – Кёя попытался, было дернуться, но хватка у Мукуро была железная.
- О, Кёя, ты, что думал, что я и вправду просто так пришел? Сегодня именно тот день, когда я решил получить желаемое. – Мукуро впился поцелуем в губы Хибари, грубо, жестко, кусая губы, порывисто и жадно, но словно неумело – дрожа от предвкушения. Кёя не мог протестовать такому напору, чувствуя свою кровь на губах и размыкая губы, позволяя иллюзионисту еще жестче и грубее целовать его. Внезапно, Хибари почувствовал, что одну его руку отпустили, и теперь Мукуро расстегивал ремень на его брюках. Кёя резко дернулся, вырываясь из цепких рук иллюзиониста, отталкивая того от себя. Как ни странно Мукуро не полез домогаться до него снова, он просто стоял и, склонив голову набок, насмешливо рассматривал брюнета. Хибари почувствовал, что теперь они не одни в коридоре, Кёя и так уже знал кто это, но все же обернулся. В дверном проеме стоял Дино и молча смотрел на него. Сердце Хибари пропустило два удара, Кёя хотел, было сказать Кавалонне, что все не так, как он думает, но язык словно присох к небу. Словно парень разом забыл все слова, а Дино молча стоял и смотрел на него. Такого взгляда Кёя еще ни разу не видел. Отсутствующий, какой-то пустой. Как будто вся та энергия, которая всегда бурлила в Дино, разом куда-то исчезла. Кавалонне все так же молча развернулся и пошел прочь от дома Хибари. А Кёя все так же не мог ничего сказать и даже побежать и остановить Дино он тоже не мог. Тело отказывалось его слушаться. Он смотрел в удаляющуюся спину Кавалонне и лишь тогда когда тот скрылся за поворотом, Кёя жадно глотнул воздух и резко развернувшись, врезал Мукуро. Удар был точным. Послышался хруст. Иллюзионист отлетел к стене, из носа у него текла кровь. Хибари отвернулся, и до боли сжав кулаки, сказал:
- Убирайся отсюда. Убирайся, пока я не убил тебя. – Мукуро встал, улыбаясь, подошел к Хибари:
- Мы еще встретимся, Хранитель Облака и надеюсь, продолжим то, что начали. – Слова, жарким дыханием обжигали ухо Кёи, и тот с трудом сдерживался, чтобы не врезать Рокудо еще раз. Но этого нельзя было делать. И поэтому Кёя лишь сильнее сжал кулаки, чувствую, как больно впиваются ногти в кожу ладоней. Мукуро развернулся и направился к двери. Хибари остался один. Ноги подкосились, и он в бессилии опустился на пол, холодный ветер задувал в дверь, по щекам непроизвольно катились слезы. Как он добрался до крыши школы, Хибари не помнил. И вот теперь он сидит и чувствует на своих щеках капли дождя. А может быть, это плачет небо?
Внезапно Кёя услышал чьи-то шаги, кто-то поднимался по лестнице. Хибари тут же вскочил на ноги и, подобрав тонфы, напустил на лицо безразличное выражение.
- Я так и знал, что ты будешь здесь. – Этот голос. Такой знакомый, который именно сейчас так больно слышать. Хочется забиться куда подальше, лишь бы не слышать его. Это Дино, Хибари даже поворачиваться ненужно, чтобы убедиться в этом. И всё же он слегка оборачивается, но не смотрит в глаза Дино, а куда-то поверх его, на небо.
- Что ты хочешь? – Кёя изо всех сил старается, чтобы его голос не дрожал, кажется, ему это удается.
- Я пришел тебя отдать кое-что. Протяни ладонь. – Кавалонне говорит спокойно, но в тоже время как-то жестко и твердо. И рука сама вытягивается вперед и Хибари устремляет жадный взгляд на Дино, страшась увидеть, что тот принес. И, правда, самые страшные ожидания оправдываются. Дино осторожно кладет ему на руку цепочку, ту самую цепочку, что когда-то, год назад он подарил Кавалонне на его день рождения. Цепочка ложится ему на руку, приятно холодя кожу, но тело снова не слушаются Хибари и цепочка со звоном падает на бетон крыши. А Кёя так и стоит, и смотрит на свою протянутую руку, судорожно хватая ртом воздух, рука безвольно опускается. Перед глазами все плывет, кажется еще чуть-чуть и он упадет. Дино разворачивается и идет к выходу. Нет! Если он сейчас позволит ему уйти, то… то в его жизни больше никогда не появится солнце. Кавалонне уже почти у выхода, когда внезапно его резко разворачивают и толкают к стене. Это Хибари, он стоит, низко опустив голову, так что волосы закрывают его глаза, вцепившись руками в воротник куртки и тяжело, прерывисто дышит.
- Не… не смей уходить,… слышишь? Все не так, как ты думаешь…Я.. Я пришел домой… А там был он… я хотел его выпроводить, а он… полез ко мне… и он… он сильнее… меня… ты… ты понимаешь это??? – Кёя плачет, не скрывая этого, слезы смешиваются с каплями дождя. Внезапно он отпускает Дино и отходит от него, поднимая взгляд:
- А теперь можешь уходить. – Его голос холоден, лицо совершенно спокойно, лишь только слезы текут из глаз. Кавалонне молчит. Он не знает, что сказать. Все обернулось не так, как он хотел. Точнее он вообще не хотел чего-либо подобного, но… Черт. Хибари смотрит на него и молчит, а потом медленно идет к выходу. А Дино по-прежнему стоит и не знает, то ли ему поверить Хибари, то ли.… Да разве здесь могут быть другие варианты? Он обгоняет Кёю, и встает перед ним, раскинув руки в разные стороны:
- Стой! Не уходи. Я… верю… тебе… - Тихо-тихо, почти шепотом, опустив голову, затем робко, прося:
- Иди сюда Кёя. – И смотришь в эти серые глаза, которые разом теплеют. И чувствуешь тепло прижимающегося к тебе тела. Вдыхаешь знакомый, сладковатый запах, зарывшись лицом в мягкие волосы. Кёя дрожит от холода.
- Пошли домой. Ты замерз, тебе надо в тепло, иначе простудишься. – Дино снимает с себя куртку и укутывает в неё Хибари, а тот лишь сильнее прижимается к Кавалонне, боясь отпустить. Внезапно он вскидывает голову и смотрит на него. А потом словно хотя что-то сказать отпускает его и, придерживая на плечах куртку, чтобы не слетела, начинает что-то искать. Наконец его поиски закончены, Кавалонне присматривается, Хибари в руке держит ту самую цепочку. Молча подходит к нему и шепотом:
- Одень это. Пожалуйста. – И смотрит в глаза с какой-то тайной болью.
- Хорошо.- Молча наклоняет голову, чтобы Кёи было удобно застегнуть цепочку. В это время из-за туч прорывается солнце, оставляя яркие блики на серебряной цепочке. И Хибари стоит, прижавшись к Дино, греясь в лучах солнца, думая, что теперь даже когда наступит осень, у него всегда будет его личное солнце. Которое он никому не отдаст. И потянувшись за поцелуем, он шепчет Дино:
- Ты будешь только моим солнцем.- А Дино не имеет ничего против, сокращает расстояние между их губами и целует его, как будто в первый раз.

@темы: Дино, PG-13 (-15), Яой, Мукуро, Хибари

---

Мой компьютер

[JinGi]

Название: "Мой компьютер"
Автор: Ванечка
Бета: Sigehira
Фандом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: Вонгола, Вария
Жанр: Юмор, пародия, стеб
Рейтинг: G
Размер: мини
Состояние: закончен
Дисклаймер: Амано Акира
Размещение: Свободное
От автора: Мне нечего сказать. Я курю радугу.

Часть первая. Вонгола

Однажды семье Вонгола подарили партию компьютеров и провели интернет. Спустя неделю Рибон как главный инспектор провел ревизию нового имущества.

Компьютер Тсуны.
На рабочем столе какие-то оптимистичные цветочки в горшочке и радужная надпись "Все будет хорошо!". Так же Савада зарегистрирован как постоянный участник форумов: "Психологической поддержки", "Они меня не понимают" и "Для тех, кто боиться маленьких карманных собачек, потому что они могут откусить …". Имеет свою уютную ЖЖешечку, где постоянно расписывает свою тяжелую, будничную жизнь, а несколько случайных френдов иногда ему сочувствуют, от чего Тсунаеши приходит в трепетный восторг и забивает своих слушателей благодарственными сообщениями.

Компьютер Гокудеры
На рабочем столе большие обои с Джудайме. Иконки заменены на мордочки десятого. При включение компьютер выдает "Охае, Гокудера-кун!". Хаято является администратором Фан Клуба десятого босса Вонголы. В свободное время посещает сообщества слеш-фанфиков. Где с невозмутимой рожей поглощает сотни страниц, при этом авторитетно заявляет, что все это бред, и молча, сохраняет в "избранное"

Компьютер Ямамото
Большая часть рабочего стола забита иконками со спортивными играми, из-за чего сложно определить, что за картинка на фоне. Активный участник спортивных чатов... очень популярен своей доброжелательностью. Фанатеет от веселых смайликов и тыкает их куда не надо. В свободное время пишет анонимные фанфики про нелегкую судьбу спортсмена-оптимиста и подрывника-курильщика.

Компьютер Хибари
Черный фон. Иконка «корзина» заменена на две скрещенные тонфы и подписана как "Камикорос". Когда Хибари грустно, он создает папочки с именами учеников Намимори и, дьявольски ухмыляясь, кидает их в "корзину". Награжден титулом «самого злого модератора». Замечен на сайте любителей животных, фанатах холодного оружия и имеет длинную хистори в аське с неким "}|{еRеБеЦ"

Компьютер Рехея
Монитор был пробит "Экстремальным" ударом, когда Виндоус по незнанию привычек хозяина выдал системную ошибку. Посчитав это за вызов Сасагава принял бой…

Компьютер Мукуро
Подчистую забит вирусами, так как хозяин не прочь полазить по запрещенным сайтам. ЗТак же зарегистрирован "в контакте", где постоянно постит свои полуобнаженные фотографии. Пытался добавиться в друзья к десятому, но был жестоко забанен. Что находится в его папочках "ххх", "BDSM" и "fap_fap_fap" - Рибон тактично проверять не стал. Так же замечены заходы на он-лайн магазины, общей стоимостью на «Огого» и «Откуда такие деньги?».

Компьютер Хром
Девственно пуст, так как она не умеет его включать. Но зато Докуро повязала на мониторе бантик и иногда с ним разговаривает.

Компьютер Ламбо
Дернул своего хозяина током, когда тот напускал слюней в клавиатуру. После чего Ламбо на него обиделся и больше они не разговаривают. Также компьютер лишен сладкого и был поставлен в угол, где на него тут же справила нужду Ури.

Компьютер Дино
Помимо переписки с таинственным "убью_тебя_козел!" компьютер Кавалоне славиться тем, что имеет привычку ломаться как только люди босса отходят от него слишком далеко. Но стоит верному Ромао подойти, как Дино превращается в виртуоза на уровне Била Гейтса и первым делом взламывает сервер Миксофта. Из-за чего у семьи Кавалоне большие неприятности…

Компьютер Спаннера
Уже к вечеру у него появились ноги, и он ушел на кухню готовить своему хозяину бутерброды.

Часть вторая. Вария

Однажды семье Вонгола подарили партию компьютеров и провели интернет…Узнав о такой халяве семья Вария украла из ближайшего магазина парочку чудо-ящиков.

Компьютер Занзаса
Сначала грозный начальник Варии занимался только тем, что срал в коменты к школоте с матами и капслоком. Был забанен. Попытался переосмыслить свое поведение. Убрал капс. Был забанен. Подумал. Начал посылать в лес предельно вежливо. "А не пошли бы вы, уважаемый, в далекую точку именуемую ***". Был забанен. От вселенского угнетения его спасла веселая флеш-игрушка, где брутальный мужик бросался в свою бабу стаканами. Сейчас Занзас идет на рекорд по очкам...

Компьютер Сквало
Сквало долго орал на компьютер. Опасаясь за свою жизнь, комп понял, что целостность микросхем важнее, и врубился самостоятельно. На экране всплыл толстый пингвин, приветствуя пользователя. Быстро смекнув в чем дело, Сквало позвонил Ямамото и высказал кучу претензий: "Что эта жирная ласточка делает в моем компе, и как её оттуда вытащить?" Успокоив Сквало, Такеши подсунул ему довольно популярное слеш-сообщество, где при поддержки своей японской беты Супербиа начал писать фанфики... под ником "Седая блондинка и отнюдь не в шоколаде"

Компьютер Бельфегора
Бельфигор первым делом решил завести себе почту. Но имя "prince" было занято. Имя "prince1" тоже, и "prince_varia", и милый маньяк, и его высочество. Вбив некую квакозябру, ему все же удалось получить почтовый ящик... Осталось только запомнить логин состоящий из тридцати трёх латинских символов...

Компьютер Леви А Тана
У Леви еще в детстве была любовь к электронике. Даже свой первый поцелуй он посветил советской стиральной машине "Мойдодыр-69". Поэтому с приобретением компьютера Леви сразу приступил к делу. Сначала он освоил html, потом css, потом С++, потом... Через месяц сильно обросший, в поношенном свитере и банкой пива в руке был найден в занюханной конторке на должности сисадмина.

Компьютер Франа
Первым делом Франи установил несколько он-лайн игр... Докачав своего мага до 80 левла, он основал Ги, получил голд сет, захватил теру и по неосторожности заПКашил темного эльфа 10 левла под ником "Ananas"... за что был отшлепан своим учителем.

Компьютер Луссурии
Зайдя на сайт знакомств, Луссурия тут же заполнил анкету под ником "Противная". "Шикарная блондинка, высокая, модная, знающая толк в настоящих мужчинах и холодном оружии, умеет громко и ясно выражать свои эмоции, ищет спутника жизни, который смог бы её защитить", добавив к этому парочку фоток со Скуало. Долго пользовался мужской популярностью, пока "Гламурная Киса" и "Плохая девочка" не начали писать ему гадости в комментарии к фоткам. Пожаловался Сквало. Был избит. "Гламурная Киса" и "Плохая девочка" были вычислены по IP (спасибо Леви)... жалко девочек...

Компьютер Маммона
Быстро смекнув, что через интернет можно втюхивать всякую гадость, он за неделю продал какому-то придурку старые пыточные инструменты Варии. Получил за это очень круглую сумму. Покупатель под ником "Ананас" остался очень доволен и просил выслать еще парочку тех милых наручников. А то прошлые расплавились… «Тсу-кун такой нервный…»

Компьютер Гола Моски
Это была роковая встреча. Увидев её, такую белую и изящную, он понял, что это судьба... Через девять месяцев у них родились три калькулятора и один мр-3 плеер.

@темы: Вонгола, Дино, Джен, G (PG), Вария

---

"Под дождём"

[..Йоши..]

Автор: Йоши
Фэндом: KHR!
Название: "Под дождём"
Пейринг: 6918
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: автор этого великолепного безобразия не я... =_=
Жанр: ох...не знаюю...но ФЛАФФА и РОМАНТИКИ нет х))) уау... и всего прочего похожее на это ^_^
Предупреждение: AU, нет флаффа!!!!!
Размещение: с моего разрешения и с этой шапкой х)
Для галочки: Дождь - это тоже иллюзия

Чего в Японии только не бывает: вроде только что светило и грело землю своими лучами солнце, а сейчас зарядил самый настоящий ливень, пусть было и тепло, но быть мокрым – совсем не весело, так и простыть недолго, но для некоторых людей это не проблема, впрочем как и для их питомцев.
Хибари совсем не заботило то, что Хиберд увязался за ним, но он сперва подумал – не оставить ли птицу дома, однако та прочно засела на его плече. Через пару метров, промокшая насквозь пташка, исполняя гимн Намимори, улетела под крышу дома Хибари. Не обратив на это особого внимания, японец продолжил свой путь.
Вставая в лужи, тем самым заставляя грязные брызги лететь во все стороны, в скором времени все его брюки были в мелких пятнах грязи. С мокрой чёлки спадали капли. Белая рубашка прилипла к телу, очерчивая его изгибы.
Но Хибари такой дождь даже нравился – в такую погоду на улице никого не было, только он и дождь.
Вдыхая влажный воздух, он подумал было пойти назад, ибо уже близился конец города, но почему-то дождь перестал капать, хотя через метр его капли с шумом ударялись о землю. Он поднял голову и увидел синий зонт.
- Кёя, не нужно ходить под дождём без зонта, ты разве не знал: можно заболеть.
Кто же это мог быть, как не назойливое травоядное? Вообще-то для Хибари все травоядные, но это травояднее некуда.
Обернувшись, он увидел Мукуро, вежливо держащего зонтик, и эту дурацкую улыбочку, вечно приклеенную к его лицу. Проигнорировав Рокудо, Хибари пошёл дальше, уходя из-под зонта навстречу ливню. Мукуро, недовольный такой реакцией, пошёл за ним:
- Кёя, нужно быть общительней и доброжелательней к людям, ку-фу-фу..~
Хибари остановился. Мукуро, никак этого не ожидавший, наткнулся прямо на тонфа.
- Не твоё дело, травоядное, - и пошёл дальше.
- Ай… Кёя, ты даже на прогулку без оружия выйти не можешь? Больно, между прочим…
- Сделай одолжение, замолчи, а? Иначе – забью да смерти.
Дождь усилился, его капли больно падали на кожу, будто хотели продырявить её насквозь, дойти до костей, прожечь их и упасть на асфальт, медленно окрашивая его в красный цвет.
Настроение у Хибари падало, склоняясь к нулю, а Мукуро, казалось бы, этого и добивался:
- Смотри, Кёя, тебя ничто не останавливает, как и меня. Босса больше нет, некоторых членов семьи тоже. Жаль конечно, но что поделаешь?
Хибари не спеша развернулся и приготовился к нападению – такой тон Мукуро говорил о предстоящей битве. Быстро оглядевшись по сторонам, японец оценил обстановку.
Вокруг них ничего не было, не считая пары стен домов и железной сетки, служащей ограждением на какую-то территорию. Всё это было не первой свежести, местами заросшее мхом. Но главное, что их здесь никто не услышит – шум дождя и ограждённое, пусть и не особо, пространство лишь шло на пользу, тем более. Если и кто-то намеревался здесь кого-то прикончить, то лучше делать это без лишнего шума.
- Хмм, я смотрю ты тоже приготовился, - голос Хибари оставался равнодушным и безучастным.
У Мукуро в руках уже не было зонта, его место занял трезубец.
- Знаешь, есть с кого брать отличный пример, - особая ухмылка заиграла на губах Рокудо.
- Ну что, начнём пожалуй..
Хибари сорвался с места и попытался нанести урон противнику. Тот незамедлительно увернулся и со смехом покачал головой:
- Ку-фу-фу.. Кёя, не нужно так примитивно, где твой энтузиазм?..
Сузив глаза, Хибари не двигался, словно хищник, выжидающий момент, когда его жертва потеряет бдительность. Поняв, что он скоро настанет, он приготовился… Что-то пронеслось мимо и рухнуло на асфальт.
- Оя, а у тебя хорошая реакция, Кёя-кун! Так быстро и ловко, мне становится интересно! – итальянец потянулся к коробочке.
Хибари хмыкнул и развернулся к сидящему на асфальте иллюзионисту.
- Я хочу честного боя, не прибегая к личным атрибутам, - он имел ввиду коробочки и кольца.
- Ммм, согласен, пользуемся лишь той силой, которая была, скажем, например, в прошлом, помнишь Кёя? Своё поражение в Кокуё?
Мукуро улыбнулся, наблюдая за реакцией Хибари: глаза сузились ещё сильнее, весь напрягся, сильнее сжал своё оружие.
- Ну что? Второй раунд? Ку-фу-фу... Давай, Кёя-кун, нападай же, не заставляй меня ждать.
Мукуро знал, почему он медлит – он успел задеть Кёю трезубцем, когда проскочил рядом. Хибари догадался, что Рокудо это заметил и старался не показывать и то, что под его пиджаком расползается пятно крови, и то, что ему больно. Из тонфа появились многочисленные шипы, которые чуть задевали их владельца. Хибари начал стремительное движение на Мукуро, но его удар пришёлся в пустоту.
- Я здесь, Кёя-кун..
Хибари оглянулся и увидел Рокудо позади себя. Всего метр разделял их. Отлично, для удара в самый раз. Замах, удар был настолько быстр, что было слышно, как тонфа рассекли воздух, капли дождя в нём. Было бы странно, если бы противник остался в живых, но удар опять пришёлся в никуда.
- Ку-фу-фу, Кёя, будь внимательнее, твой противник я, а не молекулы азота и водорода!
Хибари резко развернулся, но никого не увидел, хотя голос шёл с этой стороны.
- Теперь я тут, обернись…
Наконец Хранитель Облака заметил тёмно-синюю прядь волос за углом и незамедлительно пошёл к ней – всё это уже начинало надоедать. Схватив хвост и потянув на себя, он вытащил Мукуро. Мёртвого Мукуро.
- Что за…
Рокудо обвис в его руках, как мешок с картошкой. Бросив его в лужу, Хибари прислонился к стене:
- Умно с твоей стороны, но меня не так легко обмануть.
- Ку-фу-фу.. Ну хорошо, - тело исчезло и резкий удар пришёлся Облаку по голове. Потеряв равновесие, он упал в грязь.
- Прости, Кёя-кун, но опять твоя невнимательность…- Рокудо вновь исчез за завесой дождя, так и не показавшись Хибари.
Японец встал и увидел иллюзиониста.
- Продолжим? Нападай, Кёя-кун.
- Что ты, будет слишком эгоистично с моей стороны опять нападать, я подожду.
- Ну хорошо, - Туман с трезубцем сорвался с места, будто дротик, запущенный точно в цель. Хибари ну упустил своё и ринулся ему навстречу.
Словно два магнита с разными полюсами, они то соединялись, пытаясь нанести урон друг другу, то отталкивались, но лишь на незначительное расстояние, чтобы вновь нанести удар. Они уже жалели, что отказались использовать коробочки – с ними быстрее и интереснее, а так силы у них почти равны, но у Мукуро преимущество, причём немалое. Не использовав бы свои иллюзии, что было разрешено, то эта схватка не кончилась бы до тех пор, пока они не истощились и не упали замертво.

Облако увидел вместо Тумана себя. Окровавленную копию. Он знал, что это обман, но на долю секунды поверил и замешкался – всё-таки биться с самим собой до боли в могу странно. Этого хватило Мукуро для того, чтобы нанести решающий удар, который отбросил Хибари в сторону. Тот поднимается – просто не может иначе, только не бездействовать, не сдаваться до последнего. Всё тело ломит, будто отрывают от него по конечности, причём делают это медленно, наслаждаясь самим процессом.
Мукуро в очередной раз ударяет Хибари, отчего тот снова падает на землю. И так удар за ударом. Кёя пытается противостоять ему, но у него не хватает сил даже на то, чтобы поднять руку с тонфа.

… Рокудо решил, что пока с него хватит и, сидя неподалёку, с ухмылкой смотрит на Хибари. Он наблюдает за его отчаянными попытками встать, за его стальными глазами, в которых он не видел ни боли, ни тоски, ни страха, лишь ярость. Помимо этого, если приглядеться стремление и жажду убывать.
- Оя, даже так.. – Мукуро подошёл к Кёе. Зубы его сцеплены, губы побелели – слишком сильно сомкнуты, кровь просто престала к ним поступать, глаза горят неприкрытой ненавистью. Итальянец ухмыляется и проводит кончиками пальцев по его скуле, тот дёргается.
- Может продолжить, а?..
Рокудо щёлкает кончиками пальцев и перед Хибари вновь возникает иллюзия. В атмосфере ничего существенного не изменилось, разве что перед ним опять возникает он сам. Его отражение медленно издевается над ним: избивает и злобно ухмыляется, успокаивает, что всё хорошо, но потом с силой ударяет ногой в живот. Ломаются рёбра, льётся кровь. Он почти кричит, но вдруг всё исчезает.
Вокруг него пустота. Просто белое безграничное пространство. Хибари не понимает, что происходит, он нервно смотрит по сторонам, но его ничто не может зацепить. Пытается встать – не выходит, но он не бросает эти бесполезные попытки. Нечто заставляет его прекратить. Что-то тёмное начинает расти вдали, поглощая в себя всё больше этого пустого пространства. Неожиданно слева и справа от японца начинает что-то булькать и просачиваться сквозь пол. Нечто бардового оттенка доходит до его руки, незамедлительно поглощая её в свои густые, тёплые, даже горячие объятия. За рукой следует вторая, затем ноги, тело вот эта густая масса через пару секунд поглотит его полностью и он шепчет охрипшим голосом:
- Забью до смерти…

… Мукуро всё это видит и испытывает смешанные чувства к этому человеку. Сострадание, обида, ненависть, гнев, страх, тоска, нежность. Он ещё не определился, но точно узнает это в конце, когда разум Хибари дойдёт до крайней точки, до предела, до конца. Лишь поэтому он создаёт новую, иную атмосферу…
- Для тебя, Кёя, - ухмылка вновь затронула губы иллюзиониста.
Задыхаясь и глотая солоноватую жидкость, обжигающую горло, Хранитель Облака понимает, что теперь всего этого нет. Он опять сидит в пустом пространстве, совершенно один.
Пространство делилось на две части: чёрную и белую.
- Кёя, это твоя душа…
Хибари вздрогнул и только сейчас вновь обрёл самообладание, услышав этот голос, настолько приторный, что любой, кто был в трезвом состоянии мгновенно станет неуравновешенным и наоборот.
- Что за хрень… Что это за место, опять твои шуточки, а, травоядное?
Тишина.
- Какого чёрта?! Отвечай!
- Ку-фу-фу, Кёя, а ты быстро пришёл в себя.
- Дрянь ты этакая, куда ты меня затащил?!
- Ну-ну, не кричи… Я абсолютно не причём.
- Ты вздумал шутить со мной, травоядное? Ненавижу. К тебе ненависть без причины, хотя такого не может быть, сволочь.
- А почему должна быть причина? Ненависть либо есть, либо её нет, а поиск причины дело второе.
- Забью…
- Прости, что перебиваю, но вернёмся в теме. Я правда ничего не делал, лишь немного помог увидеть тебе себя со стороны, Кёя-кун. Это твой внутренний мир, твоя душа, твои чувства. Пустовато тут, но это ТЫ.
- Может покажешься или так и будешь..
Но уже звучал удаляющийся смех Рокудо и фразу заканчивать смыла не было. От подобной чуши про внутренний мир в голове у Хибари опять что-то щёлкнуло, будто включили режим off, и он опять сидел ничего не понимая, не мог произнести ни слова. Инстинктивно он раздражался и глаза были наполнены гневом.
Вокруг начали появляться люди, совершенно незнакомые, они проходили мимо, сквозь него. Некоторые останавливались и что-то говорили, но их рот просто открывался и закрывался обратно, как у заводной игрушки.
Все они идут вперёд и исчезают в темноте. Очень скоро остаётся лишь маленький мальчик лет восьми и смотрит на безумца.
- Дяденька, а вы не мой папа? Вы на него так похожи, дяденька… Я потерялся… - тут огромные когтистые лапы возникли из темноты и схватили его, уволакивая парнишку в тёмную бездну.
- Папа! Дяденька! Это вы мой па… - и он исчез. Они забрали его, этого мальчика. Хибари слышал его! Смотрел, как он умирает, но не смог ничего сделать. Он не смог помочь себе и вот он здесь. Потерянный, одинокий и…

… - Ку-фу-фу, а он забавный.. Правда сейчас больше походит на огромного ребёнка в костюме, а не на Хранителя Вонголы ну да ладно. Осталось совсем немного, Кёя-кун, - Мукуро улыбнулся.
Разум к Кёе то возвращался, то его охватывало безумие или некая прострация. Сейчас была нейтральная стадия. Он всё смотрел в ту часть пространства, в которой исчез этот мальчик.
Сам того не осознавая, он начал стонать и мотать головой, но резко прекратил. Что-то идёт к нему сзади, он чувствует это. Повернувшись, Хибари заметил, что это было тоже самое, как тогда с кровью, но сейчас это была кромешная темнота. Она обволакивала собой всё, что вставало у неё на пути. Вот и вся белая часть была загрязнена, замазана чёрным мазутом.
- Это игра, Кёя, и каждый в ней обречён на провал.. Не веришь? Так вспомни того маленького мальчика, вспомни себя…
Хибари оглядывается назад, но там пустота.
- Теперь ты видишь, что ты проиграл? Ку-фу-фу..~
Кёя вертится на месте, но противника нет в этом мире, лишь его голос. Смех Мукуро за спиной взрывает его мозг, сводит его с ума.
К японцу возвращается сознание и он пытается понять, когда же оступился, когда дал этому чёртову иллюзионисту взять над собой верх.
Со всех сторон эхом доносится: «Ты проиграл..». Самое убийственное, ужасное, да он лучше сгорит в аду, будет умирать в муках, невозможных для человеческого тела, но он никогда не сдастся.
- Хочешь я помогу тебе? Мы будем навсегда вместе… Хочешь? Кёя, ты хочешь быть спасён?..
Единственное, что японец смог сказать было лишь одно слово:
- Никогда.

… - Оя, Кёя, ты возвысился в моих глазах. Тогда… Я испытываю к тебе уважение.

Иллюзия исчезла, человек в разодранной одежде лежал у стены, освещаемый лучами утреннего солнца. Лёгкий ветер ерошит его волосы, обдувает его лицо. Интересно, чувствует ли он это?..

@музыка: Оригами "Нить"

@темы: PG-13 (-15), Мукуро, Хибари

---

AU-конкурс

[~FanAnimeFic~]

Приглашаем вас поучаствовать в конкурсе AU-фанфиков по фандомам:
Naruto
Pandora Hearts
Vampire Knight
Code Geass
Katekyo Hitman Reborn!
Devil May Cry
Full Metal Alchemist


Кликабельно

@темы: Реклама

---

[Rai Mao Ren]

Название: "Dark Woods Circus"
Автор: Rai Mao Ren
Фэндом: KHR!
Дисклеймер: Амано
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Реборн, Цуна, Хранители, Кьеко, Хару
Жанр: Angst, Dark, Подтекст, некая Абстракция, можно сказать-Видеофик
Размер: Драббл
Предупреждения: бессовестно попраны правила грамматики (в рамках авторского стиля), возможен ООС
Размещение: со ссылкой автору
От автора: я сошла с умааа… какая досада!(с)
Вдохновение: vkontakte.ru/video-1450325_145824671?noiphone
Музыка: Vocaloid - Dark Woods Circus

тык-тык

Наивный испуганный мальчик, заблудившийся посреди взрослого мира. Большие доверчивые глаза отражают суету безликой толпы, среди которой он стоит, не зная куда повернуть.
Беззаботное детство ускользает из его пальчиков ниткой воздушного шарика с незатейливым рисунком.

И он и ты слышите какую-то монотонную праздничную мелодию.

Взгляд находит играющего: тоже мальчик. Его улыбка, музыка, которую он играет, смеющиеся глаза – до абсурда фальшивы, вызывая почти ужас. Он, и еще один ребенок, стоящий рядом с ним с множеством воздушных шаров – без рисунка – улыбаются ему, маня к себе, зовя с собой.

Новый вздох – кажется, первый,– и в глазах обоих мальчиков мелькает нечто. Он не успевает задуматься, что это было, а новая вспышка разоблачения вновь освещает кровавые глаза тех детей.

Милая девочка с фальшивой улыбкой и таким же багровым взглядом зазывает его в Другой мир. Он понимает, боится, не хочет идти, но тело не слушается страха, оно слушается лживой улыбки и жуткой мелодии, приглашающих его в темноту.

Стены по сторонам – глаза бездны, тропа впереди – скользкая змея, алый шатер в конце ее – омыт кровью.

Мальчик снова шагает в тот Лес, оставляя за собой все Простое, Настоящее и Живое. Ты слышишь звон в его ушах, которым отдается его бессмысленная надежда вернуться назад.
Тебе хочется крикнуть, позвать его, остановить, но ты не можешь, ведь ты – Хозяин того Леса, ты – тот, кто заманил туда Их всех, всех этих детей.

Мальчик робко раздвигает края алого шатра и его доверчивый взор падает на твой Мир – Твой Цирк. Каждый артист в нем – неживая кукла, каждый взгляд кровавых глаз пленяет нескрываемой угрозой, все улыбки – мертвы.

Ты осязаешь единственную мысль мальчика: «Домой. К маме. Пожалуйста…»

Дети… Брат и сестра, веселый костюм…
Вспышка. Кровь.

Милая девочка в кукольном платье. Приглядеться – в правой глазнице притаилось Мертвое.
Вспышка. Кровь.

Маленький мальчик, пурпурный шарф. Улыбка – тлен, глаза – пустота.
Вспышка. Кровь!

Широкая улыбка. Металл, руки, детское личико – покрыты КРОВЬЮ. В глазах – Безумие.
Вспышка! Кровь!

Куколка, наивная, руки сложены в молитве, глаза полны доверия, а вокруг: улыбки, глаза, фальш – КРОВЬЮ.
Распахнутая душа, взгляд – с надеждой, лицо – в крови.
Чья это кровь? Своя или чужая? Ты уже давно не знаешь что хуже…

Мальчик приближается к ней – наивный, добрый. Опоздал.
Упущенная слеза промывает дорожку по Алому, глаза закрыты – обреченно.

Дети в крови, Будущее – чисто. Они все просто научились смывать ее. Почти все.

Маленькая ручка тянется к ним – отпустить, освободить, чтобы жили. Порыв.
Взрослая рука ложится на его плечо. Стой. Нельзя. Поздно.

Это ты – Хозяин Цирка – за его спиной, а он – на твоем пути. След в след – направляя, вынуждая, обучая.

Ты думаешь: «Это сон!».
Конечно, это сон, а реальность – лучше?..

@темы: Вонгола, Киоко, Рёхей, Ямамото, Реборн, PG-13 (-15), Мукуро, Хибари, Хару, Гокудера, Тсуна, Хром

---

Великие причуды великих людей.

[Aelen]

Название: Великие причуды великих людей.
Автор:  Aelen.
Жанр: Укуренный стебобред под высоким градусом.
Рейтинг: G
Персонажи: Примо-вампир, Первые Хранители, крестьяне и санитары психбольницы.
Предупреждение: Полный бред.
Дисклеймер: Амано Акира имеет всем мозг.
Размещение: Оставляйте шапку - и на здоровье. Но оно вам надо?
Размер: Мини.
Примечание автора: Посвящается  Fraine, вместе с который мы недавно задумались, зачем же Примо нужна была кровь поверженных врагов (которая баночка "Грех). В итоге, трава взяла своё.


У великих людей есть свои причуды.
Например, Альберт Эйнштейн не носил носков, а Уинстон Черчилль коллекционировал игрушечных солдатиков…
Своя странность была и у Джотто, Примо Вонголы. Он питал какое-то необычное пристрвстие к крови.
Причём Джотто нравился не то, чтобы её вид. Наоборот, он по своей натуре был человеком добрым и благоразумным и не любил проливать лишнюю кровь. Ему, скорее, нравился её вкус. Такой солоновато-сладкий, с привкусом железа… Примо так и тянуло к этому вкусу. К счастью, об этом практически никто не знал. А Джи, который тогда был единственным, который подозревал о странностях друга детства, предпочитал благоразумно молчать.
Главная проблема была в том, что Джотто и сам ловил себя на том, что это ненормально. Но то, что он питает страсть ко вкусу крови было неоспоримым фактом. А значит, этому должно было быть обоснование. Вот из этого Примо и сделал последующий вывод:
Он – вампир.
Нет, серьезно. Если ему так нравится кровь, то кем же ему быть, кроме как не вампиром?
С тех пор великая тайна Джотто перестала быть тайной. Ровно с того дня, как он надел на себя развевающийся длинный чёрный плащ, который, по мнению Примо, должен был бы быть похож на вампирский.
А раз уж Босс стал в открытую косплеить вампира, то уже можно было не скрываться. И Джотто решил пить кровь своих врагов. Но, как бы ему этого не хотелось, была одна проблема. Пока Примо готовился к тому, чтобы вкусить желанной крови, жертва быстро брала ноги в руки и убегала. И оставался Босс ни с чем, аки бабка у разбитого корыта.
Поэтому Примо решил поступить мудрее. Он отдал приказ своим Хранителям: после того, как очередной враг будет повержен, его следовало схватить и удерживать, пока Джотто не изопьет желанной кровушки. И, вроде бы, всё казалось решенным, если бы не возникла следующая проблема – жертвы настолько боялись Примо в вампирском плаще, что даже руками Первых Хранителей вшестером удержать их не получалось.
Но Хранители у Примо были очень изобретательными, и потому решили и эту загвоздку – они приноровились удерживать врагов с помощью смирительных рубашек, утащенными при побеге из психбольницы. А вы думаете, таких чудиков не пытались остановить от разгуливания на свободе?
Казалось, всё было прекрасно. Плащ у Примо был, жертва – надежно зафиксирована… Но и тут возникли недочёты. Как только Джотто собирался прокусить шею благодаря стараниям Хранителей уже не дергавшегося врага, он выяснил, что его зубы недостаточно остры для того, чтобы пройти сквозь кожу. Но он бы не был великим Примо Вонголой, если б не придумал решение и этой проблеме. Он заказал себе вставные челюсти с заостренными клыками. Теперь его косплей вампира был полностью завершен.
Вот так вот Джотто и стал наслаждаться жизнью. Да так, что он решил оставть себе об этом какую-нибудь память. Он и взял с ближайшей полки склянку и взял себе за обычай после каждого сеанса вампиризма капать по несколько капель крови жертвы в эту баночку. А потом он ставил сосуд на полку и в свободные минуты очень любил ей любоваться, гордясь своим идеальным косплеем вампира.
Хранители вздыхали, но не жаловались.
Однажды Асари всё-таки подметил, что всё это «и смех, и грех». Случайно брошенная фраза запомнилась, и именно с тех пор эту самую баночку и стали называть «Грехом».
Кстати, именно из-за вампиризма Ди-Спейд и решил предать Примо. Он считал, что эти вампирские выкрутасы не пойдут на благо репутации Вонголы и серьезно подорвут её имидж.
На самом деле Спейд был неправ. Как раз образ вампира и сделал Вонголу великой. Ибо плаща Джотто, развевающегося на ветру при полной луне, боялись абсолютно все враги Вонголы.
К несчастью, врагов в то далекое время было маловато, и поэтому бояться оставалось только средневековым крестьянам и злобным санитарам психбольницы, которые не оставляли надежды вылечить Вонголу. К счастью ли или нет, но они так и не достигли успеха.
А на самом деле Спейд просто боялся, что достанется и ему. Нет, он знал, что у своих Примо кровь не пил, но он был параноиком и к тому же считал себя слишком красивым, чтобы быть покусанным.
И именно поэтому ему сразу не понравился Савада Тсунаеши. Ведь он был донельзя похож на Джотто.
Судьба разложила свои карты так, что Десятое поколение было в точности похоже на Первое. И Первым Хранителям оставалось только сожалеть своим младшим воплощениям в том, что те еще не заметили опасности, что крылась в том, что Тсуна тоже научился облачаться в вампирский плащ…

@темы: Вонгола, Джотто, Джен, G (PG)

---

За долгие годы.

[Aelen]

Название: За долгие годы
Автор:  Aelen
Бета: walker.hitomi
Жанр: Ангст, десфик.
Рейтинг: G
Персонажи: 20YL!Ламбо, остальные фоном.
Предупреждение: смерть персонажа и море соплей на пустом месте.
Дисклеймер: Амано Акира имеет всем мозг.
Размещение: Оставляйте шапку - и на здоровье. Но оно вам надо?
Размер: Мини.
Примечание автора: Писалось на флешмоб однострочников от  to be mammoned.

«Не думал, что увижу вас снова, ребята. Ваши лица… Как ностальгично…»
Ламбо знал, что ему с самого детства жутко не везло.
Он был киллером-неудачником, заказанным семьей, Реборн без особого труда от него отмахивался, а на самого Ламбо очень часто злились, доводя его до слёз.
И он сам себе говорил, что «надо… оставаться… спокойным…», после чего всё равно заливался слезами, за что его и прозвали плаксой.
Годы меняют людей. Кого-то слегка, кого-то сильнее, а кого-то и вовсе до неузнаваемости.
Спустя десять лет Ламбо повзрослел, стал похож на настоящего мужчину, но… характер всё равно остался тот же. Стоило чему-то пойти не так – и снова раздавался плач, только уже из уст взрослого человека.
Но, чем больше проходило времени, тем чаще Ламбо замечал, что причин расстраиваться становится всё меньше. И отчего-то солнце стало казаться ярче, небо лазурнее, а любимый виноград вкуснее.
Рождённый в семье Бовино, Ламбо был счастлив, что когда-то его избрали Хранителем Грозы Вонголы. И именно Вонгола стала его настоящей семьей.
Да, и здесь его часто ругали и злились на него, но…
Они заботились о нём. Сначала оберегали плаксивого ребенка от битв, в которых тот мог погибнуть, потом же всегда служили крепкой опорой и поддержкой и в жизни, и на поле боя.
Если Ламбо падал, то они всегда помогали ему подняться. Иногда ругали, иногда советовали… Но Бовино дорожил каждым их словом.
Ламбо тоже старался им помогать - тем, кто стал ему семьей. Может быть ему удавалось, а может и нет – не ему было судить. Но он знал, что в этой жизни идёт совсем не один.
Наверное, потому и оставался ребенком в душе так долго.
Но хочется того или нет – всем детям когда-нибудь придётся повзрослеть.
Сначала Вонгола не придала большого значения появлению Семьи Миллефиоре, думая, что серьезной угрозы она не представляет, а они сами всегда останутся при своём величии, как сильнейший мафиозный клан.
Впрочем, они скоро осознали свою ошибку.
Вонгола не ожидала, что окажется бессильна против коробочек, которые ввёл в своей семье Бьякуран.
Тсуна пытался предотвратить катастрофу, но с уничтоженными кольцами Вонголы они не смогли сражаться. Настал день, когда Миллефиоре превзошли Вонголу по силе, и остаткам когда-то могущественнейшей Семьи пришлось прятаться в подпольях.
Началась охота на Вонголу.
Поначалу Хранителям удавалось избежать дыхания смерти, они были достаточно сильны, чтобы не стать жертвами пешек врага. Пули проносились мимо, а звери из коробочек уничтожались обычным оружием. Скоро Вонгола и сами научились сражаться кольцами и коробочками, давая достойный отпор врагу.
Но это не могло продолжаться вечно.
Первым погиб Ямамото. Ламбо прекрасно помнил, как он умирал. Со смехом, и улыбка не сошла с его лица даже в последний миг. Наверное, покидая этот мир, тот ни о чём не сожалел.
Ламбо помнит и то, как с остальными стоял на его похоронах под проливным дождём. Впятером – Хибари в тот день не пришёл. Никто не проронил ни слова, только Гокудера тихо ругнулся себе под нос, с мрачным видом отходя от закрытого гроба.
Следующим умер Рехей. Никто не мог поверить, что солнце, настолько ярко светившее им всем, потухло в один день.
Из головы Ламбо никак не мог выйти тот момент, когда Тсуна успокаивал безутешную Киоко, несмотря на то, что ему самому хотелось плакать не меньше. Всем им тогда на душе стало до жути погано.
Но самым настоящим шоком для всех стала смерть Тсуны.
Хранители старались уберечь его, как могли, но у них не вышло. Бьякуран сумел обмануть даже Десятого Босса, с легкой улыбкой на губах прострелив тому голову насквозь как раз в том месте, где когда-то горело ярчайшее Пламя Предсмертной Воли.
Они все жили ради него, готовы были отдать за него жизни - за своё безоблачное Небо.
Когда погиб Савада, Вонгола окончательно поняла, что обречена. Уже было слишком поздно что-то менять.
Вскоре после этого ушёл из жизни и тот, кто всегда был рядом со своим боссом, как его правая рука, Гокудера. Он пошёл за Тсуной даже на тот свет. В свои последние дни он становился всё более небрежен в битвах, только и ждал того, что его убьют. Это было его собственным желанием.
Наверное, после смерти Тсуны смысла жить не осталось больше ни у кого. Никто и не заметил того, что однажды исчезла Хром. Её просто не стало – и всё. В отчётах и ведомостях её имя пометили как «пропавшую без вести». Говорят, в скором времени в тюрьме погиб и Рокудо Мукуро. Скорее всего, он просто сбежал, скрыв себя, как туманом, который затмевает всё, что охватывает. Ламбо просто не верил, что человек, подобный Мукуро, умер бы так легко.
Хибари Кёя просто так тоже покидать этот мир не собирался. Слишком опасен он был даже для врагов Миллефиоре. Ламбо не встречал его уже два года. По сведениям, он путешествовал по свету, но место его локации менялось слишком быстро, чтобы о нём могли узнать не только чужие, но и свои.
За всё это время Ламбо невольно пришлось повзрослеть. Уже не было тех людей, которые всегда шли рядом, помогали подняться, когда он падал, и в любой момент готовы были подставить плечо.
Единственным напоминанием об ушедших днях детства только и остались рога с дразнящими словами, когда-то давно, кажется, еще во время Битвы Колец, написанными Гокудерой. Тем больше беспокоился Ламбо, когда эти рога случайно пропали.
И, конечно же, он не ожидал найти их в двадцатилетнем прошлом, внезапно очутившись прямо на Битве Грозы.
И меньше всего он ожидал снова увидеть их лица. Лица тех, кого давно потерял. Двадцать лет назад они еще все были совсем юными мальчишками. Двадцать лет назад они все были еще живы.
И Ламбо про себя улыбается. Он понимает, что есть множество различных вариантов будущего. Да, есть тот, где Бьякуран уничтожит их всех. Но, значит, наверняка есть и такой, где они победят Бьякурана.
И, пусть Ламбо пришёл не из этого будущего, он верит, что именно те, кого Хранитель сейчас видит перед собой, в далеком будущем смогут одержать победу.
Нет, он знает. Будущее всегда можно изменить.

@темы: Вонгола, Джен, G (PG), Ламбо

---

Зимнее солнце

[Ice Truck Killer]

Автор: Hikaru-sama ( Dispatcher Sutcliff)
Бета: Kaoru des
Фендом: Katekyo Hitman Reborn
Название: Зимнее солнце
Предупреждение: снова всем приготовиться рыдать
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-15
Пейринг: Ямамото/ Гокудера
Статус: закончен
Размещение: хоть куда, но с шапкой

Солнце сегодня светило как-то по-особенному, более ярко, чем обычно это бывает зимой. Снег пушистыми хлопьями опускался на землю, или кому-то на руку, после чего неизбежно таял.
Он любил наслаждаться такими моментами, когда природа находится на пике своей красоты. Распихивать створки окон, вдыхать свежи утренний запах, вспоминать о прошлом… Да, многое поменялось за все это время: он переехал в огромный особняк, где жил со своими товарищами, его лучший друг стал его боссом, а тот, кому принадлежало его сердце – правой рукой босса. И все было хорошо, пока не появились они.
Такеши непроизвольно сжал кулак, смотря в затянутое облаками небо. Мельфиоре. Они разрушили все – не осталось ни особняка, ни работы… ни друзей…
- И зачем я только об этом думаю?..- пробормотал парень, отправляясь на кухню.
Легкий завтрак, как обычно. Не хватает лишь добродушной улыбки отца, которую больше не суждено увидеть – они отобрали у Ямамото и самого родного ему человека.
Мобильник молчит. Да, Такеши ждет, когда ОН напишет, но вряд ли такому суждено сбыться. Как раз прошла неделя, самое время навестить его. Парень надевает куртку, обматывает теплый шарф вокруг шеи и направляется к выходу. Но пришлось вернуться – забыл прихватить приготовленные еще со вчера суши.
На улице оказалось морознее, чем он думал. Пар, вырывающийся изо рта, создавал в воздухе причудливые узоры, оставаясь позади после каждого шага.
Поднявшись по лестнице многоэтажки (лифтом не приходилось пользоваться, чтобы добраться до второго этажа), он стряхнул с себя еще не успевший растаять снег. Пару вдохов и выдохов. Последовал звонок в дверь. Послышалось недовольное бурчание, шарканье ног, после чего дверь отворилась.
- А, это ты.- Струя сигаретного дыма устремилась в лицо бывшего спортсмена.- И не надоело тебе еще сюда таскаться?
- Не могу же я оставить тебя совсем без присмотра, - беззаботно улыбнулся Такеши, переступая порог.- Вот, принес тебе кое-что вкусненькое, как и обещал.
Он протянул небольшую коробочку, наполненную сушами. Чуть помедлив, хозяин дома нехотя принял подарок, протягивая свои костлявые пальцы к коробке. Брезгливо взглянув на это, он прошаркал на кухню, скорее кинув, чем полов коробку на стол. Приглашать пройти он своего гостя явно не собирался. Да этого и не требовалось. Такеши здесь бывал слишком часто, он прекрасно знал правило: проходи или проваливай.
Он скинул с себя куртку и бросил ее на кресло в гостиной. Собственно кроме гостиной в этой небольшой квартирке была лишь кухня, ванная с туалетом и балкон. И снова здесь было ровным счетом также как и неделю назад: всюду валяются пустые бутылки от выпивки, кое-где виднеются окурки, которые не были донесены до пепельницы, плед неаккуратно свисает на пол с дивана. По привычке Ямамото поправляет плед по пути в кухню. Недовольный взгляд устремляется на сто, где красовались теперь уже две коробочки: та, что была принесена сегодня, и коробка с обенто, которую он принес еще неделю назад.
- Ты вообще хоть что-нибудь ешь?
На брюнета смотрит пара потускневших глаз. Но их обладатель молчит.
- Ты и сам прекрасно понимаешь, что на сигаретах и на этом,- Ямамото с отвращением смотрит на полупустую бутылку в руках своего собеседника, если его таковым можно было назвать,- ты долго не протянешь.
- Ты снова нотации мне пришел читать? Спасибо, не стоит. Мне и без тебя прекрасно живется.
Последнюю фразу Такеши слышал слишком часто, но от этого боль от этих слов не становилась меньше.
Гокудера стал совершенно другим после смерти Цуны. Не удивительно, он ведь был так привязан к своему боссу. Нет, эти чувства между ними вряд ли можно было назвать любовью. Это была преданность. Настолько сильно было это чувство, что Хаято хотел уйти следом за Цуной. «Один выстрел и я снова с боссом», говорил он, направляя пистолет к своему виску. Такеши помнит те горькие слезы, которые катились по щекам хранителя урагана, будто это было вчера. Этот пистолет Хаято оставил себе, правда при условии, что он будет без патронов. Это условие, конечно же, поставил Ямамото.
Отомстить Мельфиоре так и не удалось. Единственным спасением для выживших из Вонголы была тактика «залечь на дно». Прошел почти год с тех пор, и все понемногу вернулись к обычной жизни. Не легко конечно было привыкать, но ничего другого не оставалось. До сих пор не могли прийти в себя, кажется, только эти двое. Ямамото чувствовал себя виноватым перед Гокудерой, хотел помочь, вытащить его из этого замкнутого круга. А Хаято думал лишь об одном – месть. Его потухшим глазам придавала жизнь только искорка ненависти ко всему.
- Гокудера… мне больно видеть тебя таким…- вздохнул Такеши. И это было правдой. Он всем сердцем питал искренние чувства к этому худощавому парню, который упорно портил свою жизнь. Но он никогда не говорил ему об этом. Его любовь осталась с ним, а объект вожделения был в неведении.
- Тебя никто не заставляет на меня смотреть, придурок,- грубо ответил Хаято, усаживаясь на широкий подоконник. Свесив одну ногу, вторую он согнул и положил на колено свой локоть. Тонкие пальцы изящно сжимали недокуренную сигарету. Взгляд вновь был устремлен в одну точку. В пустоту. В никуда.
Обычно их диалог заканчивался на этом. Ямамото молча покидал своего друга, задерживаясь на пороге лишь на пару секунд, чтобы еще немного насладиться красотой возлюбленного. Да, Гокудера выглядел совсем не так как раньше: он стал совсем худощавым, про таких говорят «мешок с костями», вечные круги под глазами, растрепанные волосы; приспущенные на бедра джинсы и обнаженный торс, который украшала подвеска с черепом… Иногда он был похож на сумасшедшего – маниакальный взгляд, беспричинный тихий смех. Но при всем при это он оставался таким же прекрасным, каким был до всего этого.
Сегодня был какой-то особенный день. Ямамото совсем не хотел снова уходить просто так, снова оставлять его одного, снова ждать с нетерпением новой встречи, в надежде, что все измениться. Что однажды он придет и его встретит старый-добрый Гокудера. Пусть обзовет придурком, пусть пошлет куда подальше, но это будет тот самый Гокудера, который может радоваться солнечным лучам, игриво блестящим на снегу, улыбаться, смотря на взмывающий в небо очередной бумажный самолетик, смеяться над неудачами Такеши, злиться из-за выходок Ламбо…
Ямамото тряхнул головой, чтобы избавиться от подступавших слез, и подошел к окну. Он даже не удосужился взгляда Гокудеры. Но это ничего не меняло. Он просто также молча сжал в своих объятиях хрупкое тело парня и, уткнувшись ему в плечо лицом, прошептал эти заветные слова:
- Я тебя люблю…
Он почувствовал, как грудь Хаято на пару секунд застыла, будто он поперхнулся этими словами. Но затем последовал лишь смешок.
- И ты ходил сюда все это время, чтобы мне это сказать?
Ошарашенный такой реакцией, Такеши отпрянул от него, и заглянул в его глаза, отведенные в сторону. Все та же пустота. Хотя нет… что это? Грусть? Печаль? Отчаяние?
- Посмотри на меня,- произнес он, встряхивая парня за плечи.- Посмотри, Хаято!
Он впервые назвал его по имени, что, безусловно, привлекло внимание, которого он так добивался. Зеленые глаза впились в него.
- Ты же мне веришь, да? Не отрицай этого!
Вновь молчание в ответ.
- Пожалуйста…- Такеши опустил голову ему на грудь, судорожно сжимая его за обнаженные плечи.
Дрожащие руки заключили Ямамото в слабые, но нежные объятия. Уже потухшая сигарета полетела на пол.
- Извини…- тихо проговорил хриплый голос. Хаято, казалось, наконец-то вышел из затуманенного состояния и вновь вернулся в реальность, уставший, измученный, но такой… живой.
Такеши почувствовал как холодная рука скользнула по его шее, пальцы направились к подбородку, приподнимая лицо.
- Я долго ждал этих слов от тебя,- сказал он, смотря в карие глаза.
На этом время разговоров завершилось. Да и к чему были нужны слова? Зачем, если пальцы уже переплелись между собой, согревая ладони друг друга? Зачем, когда губы сливаются в горячем поцелуе? Зачем?
Разгоряченные тела, которые каким-то невероятным образом умудрились оказаться на полу гостиной, плавные движения, тихие стоны… Они не могли оторваться друг от друга даже на секунду.
Ямамото жадно целовал его, заставляя хрупкое тело извиваться под ним. Но самое важно, что произошло – Гокудера улыбнулся. И это не была банальная ухмылка, нет. Эта улыбка действительно была счастливой.
- Прости, что я так долго молчал,- пробормотал Такеши, целуя его руку. А Хаято уже снова подносил к тонким губам сигарету, чтобы затянуться.
- Ямамото,- произнес он, выпуская струю дыма.- Если меня не станет, что ты сделаешь?
Брюнет непонимающе захлопал глазами. Это не совсем то, что ему хотелось услышать. Но… он даже в таком странном вопросе ему хотелось быть откровенным.
- Я… Думаю, что мне захотелось бы умереть. Но я все равно не стал бы оканчивать жизнь самоубийством…
Он опустил взгляд.
- А помнишь тот пистолет, который остался у меня с тех пор?- Хаято говорил пугающе спокойным голосом, будто ничего не происходило, будто все эти месяцы это был не он.
Не поднимая головы, Такеши кивнул. Ему не хотелось вспоминать тот жуткий день.
- Ямамото,- позвал Гокудера с какой-то нежностью в голосе. Брюнет послушно поднял голову и в ужасе понял, что на него направлено дуло того самого пистолета.- Я тоже тебя люблю.
Улыбка Гокудеры. Искренняя, заботливая, любящая... Это последнее и самое важное, что осталось в памяти Ямамото. Посмертной памяти.
- Прости, я солгал тебе,- произнес Хаято, проводя ладонью по окровавленной щеке парня. Глаза наполнились слезами, но губы все равно кривились в улыбке.- Я все же оставил два патрона…
Уже не сдерживаясь, он зарыдал, поднося пистолет к своему виску.
Второй выстрел утонул в праздничных звуках, доносящихся с улицы. Это Рождество двум хранителям Вонголы не суждено было встретить.

@темы: Ямамото, PG-13 (-15), Яой, Гокудера

---

Всегда следовать за твоим пламенем

[Ice Truck Killer]

Автор: Hikaru-sama ( Dispatcher Sutcliff)
Бета: Kaoru des
Фендом: Katekyo Hitman Reborn
Название: Всегда следовать за твоим пламенем
Предупреждение: людям со слишком живым воображением и чувствительностью запастись платочком
Жанр: ангст, pov, яой
Рейтинг: R
Пейринг: Гокудера/ Цуна
Статус: закончен
Благодарность: конечно же моей бете – Каору
Размещение: хоть где, но с шапкой
От автора: в общем, не судите строго, если что не так =Ь
P.S. продолжение фанкика пришлось добавить в комменты~

Снова это чувство. Так спокойно на душе, и в то же время тело охватывает необузданная страсть. Ты жадным поцелуем впиваешься в мои губы. Немного необычно. Сегодня ты будто пытаешься насладиться каждой клеточкой моего тела, запомнить каждое прикосновение. Так, будто это последний раз…
- Д-джудайме…
Мой голос немного дрожит от удовольствия. Даже сейчас, находясь в моей власти, ты заставляешь меня чувствовать себя твоим подчиненным, правой рукой босса Вонголы. И мне нравится это ощущение.
- Гокудера-кун…- произносишь ты с придыханием, как только я касаюсь губами твоей шеи. Здесь твоя бархатистая кожа наиболее нежная, поэтому я знаю, как ты любишь подобные прикосновения. И я подло использую это, чтобы полностью расслабить тебя и контролировать каждое твое движение.
Я провожу языком по твоей шее, оставляя мокрую дорожку, а затем прикусываю мочку уха. Обычно ты делаешь вид, что сопротивляешься, но это уже стало стандартной программой, просто «для галочки». Однако сейчас ты наоборот крепко обнимаешь меня, прижимаешься ко мне всем телом, будто боишься, что я исчезну.
- Гокудера-кун…- Ты утыкаешься лицом в мое плечо. Слова ты практически шепчешь, от чего горячее дыхание приятно щекочет мою обнаженную кожу.- Не хочу тебя терять…
Я, можно сказать, поражен твоими словами. Не могу понять, что на тебя нашло… Мне от этого немного не по себе…
- Я никогда тебя не оставлю,- мягко произношу я.
- Я знаю…- вновь шепчешь ты.- Но… у меня есть обязанности перед семьей, и…
Ты замолкаешь, бросив фразу. И что ты недоговариваешь? Твои слова начинают меня пугать…
- Что-то случилось, Джудайме?
Я отстраняюсь немного, упираюсь ладонями в кровать и приподнимаюсь над тобой. В комнате темно, но я стараюсь смотреть тебе в глаза. Ты отводишь взгляд, прикусываешь губу, будто обдумывая: сказать мне или нет…
- Джудайме?..- чуть настойчивее повторяю я.
- Н-нет, ничего.
Ты переводишь взгляд на меня и улыбаешься. Так искренне и жизнерадостно можешь улыбаться лишь ты. Но все же что-то не так. Твои глаза… я вижу, что в них отражается грусть и сожаление. Что ты скрываешь от меня?..
- Но…- пытаюсь возразить я, но ты не даешь мне это сделать. Ты целуешь меня в уголок губ, а затем обвиваешь мою шею руками.
- Я же сказал, что все в порядке.
И ты вновь целуешь меня. Теперь уже это полноценный поцелуй, полный желания. Твоя рука плавно скользит вниз по моей спине, сперва очерчивая пальцами чуть выпирающие лопатки. Мне хочется узнать все, что ты недосказал, но сейчас я не могу ничего с собой поделать. Ты знаешь, как заставить меня помолчать…
- Завтра я все равно выясню, что ты хотел сказать…- сбивчиво произношу я.
Ты ничего не отвечаешь. Что ж, в конце концов, ты мой босс, и имеешь право молчать. Но, похоже, сейчас ты забыл, как сильно я тебя люблю, и твое молчание заставляет меня нервничать.
Я легко целую твои мягкие губы и начинаю опускаться ниже, покрывая поцелуями шею, хрупкие ключицы, живот…
В любом случае, у нас всегда есть завтра, чтобы поговорить. А сейчас мы можем в полной мере насладиться друг другом, утонуть в нахлынувших чувствах, отдаваясь неудержимому желанию. У нас есть целая ночь впереди, перед предстоящей операцией, которая поставит на кон судьбу Вонголы… и наши жизни…
***
Яркие лучи солнца проникали в комнату, заливая ее ярким светом. Ты никогда не задергивал шторы на окнах, чтобы утренний свет мог будить тебя. Видимо детская привычка. Ты часто опаздывал в школу, если лучи солнца не били тебе прямо в глаза, заставляя тебя медленно просыпаться.
Я сладко улыбнулся, все еще не в силах полностью проснуться, и обнял подушку. Конечно, подушка – это не то, что я хотел обнять после столь бурной ночи, потому я пришел в себя быстрее.
- Джудайме,- промурлыкал я, нехотя открывая глаза. Но тебя не было рядом. Странно. Обычно я всегда первый просыпаюсь, чтобы порадовать тебя с утра нежным, пробуждающим поцелуем.
Я поднялся с кровати и решил быстренько собраться, чтобы найти тебя. Ты должен быть где-то на базе, скорей всего в обеденном крыле. Ты всегда с утра идешь туда, чтобы выпить бодрящего кофе. А затем ты направляешься в кабинет. Иногда мне кажется, что ты идешь туда не из-за работы, а из-за такой неприметной фотографии, которая стоит на твоем столе. Нашей фотографии. Правда, я совсем не помню, когда мы успели сделать это фото: я сижу за роялем, видно лишь мою спину, а ты стоишь рядом, смотришь в камеру и смущенно улыбаешься, будто прося фотографирующего уйти. Нам здесь лет по пятнадцать, однако… Странное дело, но такое чувство, что на этой фотографии я намного старше тебя… Это немного даже пугает…
Собравшись, я вышел из комнаты и отправился к лифту. Как только двери открылись, на меня налетел Ямамото. От неожиданного столкновения мы оба повалились на пол.
- Эй, бейсбольный придурок, чего творишь?!
Черт, я опять назвал его так. Нет, конечно теперь я зову его как положено, - Ямамото, - однако проскальзывает детская привычка, когда я возмущен или зол.
- Цуна… он…- сбивчиво проговорил Такеши.
- Что?- нетерпеливо спросил я. Все-таки не особо меня радует перспектива вот так и продолжать валяться под Ямамото.
- Он отправился на базу Мельфиоре один,- выпалил парень.
Я почувствовал, как мои глаза округлились, а рот слегка приоткрылся. Я ошарашено уставился на Такеши.
- Ч-что?!- Я был то ли разъярен, то ли напуган. В порыве этого непонятного чувства я схватил Ямамото за грудки и встряхнул.- Как это один? С чего ты вообще так решил?!
Ямамото обхватил руками мои запястья, немного сдавливая их, чтобы успокоить меня. Кажется, это сработало, потому что хватку я ослабил, да и трясти парня перестал.
- Он оставил письмо на столе, в своем кабинете…- тихо ответил парень.
Мое дыхание сбилось, будто я пробежал вокруг базы Вонголы кружок-другой. Все мысли спутали, но все же одно я понял наверняка. Это ты и пытался сказать мне ночью… Ты вел себя так, будто… прощался?..
Это мысль, словно пощечина, отрезвила меня, привела в чувства.
- Да какого черта мы здесь делаем?!- Я выполз из-под Ямамото, схвати опешившего парня за шкирку и затащил вслед за собой в лифт.- Все хранители здесь?
- Д-да,- растерянно ответил Такеши.
- Тогда быстро всех собираем и немедленно отправляемся на базу Мельфиоре,- сказал я уже более спокойно, голос даже прозвучал почти официально. Я нажал красную кнопку лифта, и по базе тут же пронесся вой сирены, на фоне которого женский голос уведомлял о том, что хранители срочно должны собраться в зале совещаний. Не думал, что эта кнопка когда-нибудь пригодится…
Как только двери лифта открылись, я пулей вылетел в коридор и также быстро забежал в зал. Там был пока что только Хибари.
- Что за балаган?- беспристрастным голосом поинтересовался Кёя.
Я уже собрался кратко изложить суть дела, но Ямамото, зашедший в зал сразу после меня, настоял на том, что нужно дождаться остальных, в противном случае объяснять каждому, в чем дело, займет еще больше времени.
Я, словно запертое в клетку животное, бродил из стороны в сторону, в ожидании. Какие-то несчастные несколько минут длились целую вечность. Когда хранители предстали передо мной в полном составе, я почувствовал некое облегчение.
Из-за моего взведенного состояния слова вырывались быстрее, чем я успел подумать, что сказать. Объяснение отняло всего несколько минут. Мне показалось, что даже Хибари был немного удивлен твоим поступком.
После этого, я сразу завил о том, чтобы все быстро собрались, после чего мы тут же выдвигаемся. Местонахождение вражеской базы мы уже знали. Осталось лишь приехать туда, и… Боже, не хочется думать о плохом… Этот Бьякуран, он очень опасен. Джудайме, прошу тебя, дождись нас…
Я быстро забежал в свою комнату, схватил коробочки, и на бегу прикрепил их к себе на пояс. Через пару мгновений я уже был на улице. Предусмотрительно захватив ключ зажигания, я вскарабкался на свой мотоцикл. Знаю, ты не любишь, когда я на нем езжу, особенно без защитного шлема, но поверь, этот мой маленький проступок не идет ни в какое сравнение с тем, как поступил ты…
- По машинам, живо!- скомандовал я, как только хранители собрались на улице. Я заметил, что Хибари уже хотел возразить, – конечно, он не привык, чтобы к нему обращались таким тоном,- но мне некогда было выслушивать его фирменное «забью до смерти». Мотор моего мотоцикла агрессивно заревел, и я рванул с места, оставляя позади тонированные машины, в которые только-только успели погрузиться ребята.
Я мчался по дороге, боясь опоздать даже на секунду. Только изредка я мельком смотрел назад, убеждаясь, что машины едут неподалеку. Но вот поворот, небольшой туннель, и машин не видно. Я не заметил, как разогнал мотоцикл на полную мощь. Я не могу опоздать...
Я первый прибуду на вражескую базу. Это безрассудно, это напоминает мне о прошлом, когда мне было все равно, умру я или нет. Тогда было важно лишь то, что я должен был уйти с поля боя победителем – и не обязательно живым. Только ты мне объяснил ценность жизни. А сейчас… Сейчас ты сам поступил так, будто тебе наплевать на свою жизнь, будто если… тебя не станет, никто этого не заметит… Мне даже больно думать об этом, ведь ты должен понимать, что вся семья ценит тебя как босса. Понимать, что я живу для тебя…
До базы оставалось ехать совсем немного, но мне пришлось резко затормозить, развернув мотоцикл боком. Я нашел тебя. Но то, что ты стоишь здесь, посреди дороги, в конце которой как раз находится база Мельфиоре, вместе с ним, меня повергает в шок и некую растерянность. Бьякуран знал о готовящейся операции и перерезал тебе путь на базу? Вылез из укрытия вот так просто? Глазам не верю…
- Уаа, кто пожаловал,- улыбнулся Бьякуран беззаботно, и, не знай я его паршивую натуру, решил бы, что босс Уайт Спел действительно рад меня видеть.
Я спрыгнул с мотоцикла, и мне уже было все равно, что он тут же свалился на землю.
- Джудайме!
Ты не спеша повернул ко мне лицо, глянув через плечо, и улыбнулся. Что-то странное было в этой улыбке. Она была какая-то… обреченная…
- Я не смог защитить вас,- прошептал ты.
- Джудайме, что ты…
Бьякуран не дал мне закончить предложение.
- Не нужно пустых разговоров.- Он подкинул что-то в воздух.
Когда я присмотрелся, я пожелал, чтобы это было сном. Твое кольцо Неба у него! Стоп, но этого быть не может… Мы ведь уничтожили все кольца Вонголы, ты сам это приказал сделать! Неужели ты оставил… Но зачем?!
Я тряхнул головой, чтобы убедиться, что происходящее реальность. Значит ты оставил свое кольцо, чтобы самостоятельно пойти против Бьякурана?.. Другими словами, ты изначально планировал все это?..
- Д-джудайме…- кажется, мой голос звучал жалобно.
- Скажи «прощай»,- улыбнулся Бьякуран, смотря на тебя.
Я, наверное, был готов бы ко всему со стороны босса Мельфиоре, но…
Бьякуран ловким движение извлек пистолет из кармана и выставил его перед собой. Выстрел. Я даже не успел понять, что произошло. Дальше все происходило как в замедленной съемке. Пуля устремилась прямо тебе в грудь, а ты даже не стал уворачиваться. Я хотел что-то закричать, но из моих уст не вырвалось ни звука. Ты падаешь после выстрела, и все, что я успеваю сделать – подбежать к тебе и поймать. Твоя белая рубашка пропитывается кровью. Твое дыхание хриплое и тяжелое. А я лишь дрожащими руками сжимаю твои плечи, заглядывая в твои глаза.
- П-прости, Гокудера-кун…- улыбаешься ты, и медленно закрываешь глаза.
- Д-джудайме?..- Я чувствую, как по моей щеке скатилась слеза, еще одна, и еще…
Я понял, что твоя грудь больше не вздымается от дыхания, а тело обмякло на моих руках. Казалось, что только что голыми руками мое сердце вырвали из груди, попинали и вернули на место. Вот только теперь это сердце никогда не приживется…
- Как удачно, что и правая рука босса Вонголы тоже здесь,- мягко произнес Бьякуран. А я не мог даже взгляд на него поднять, но чувствовал, что он все также улыбается. Хотелось закричать, разорвать в клочья Бьякурана, но мое тело налилось свинцовой тяжестью, я не мог даже рукой шевельнуть. И все, что я делал – это беззвучно рыдал, крепко обняв твое бездыханное тело.
- Передай привет Саваде,- по-кошачьи изысканно произнес босс Мельфиоре, после чего прозвучал еще один выстрел. Кажется, я слышал визг колес машин, и голос Ямамото, перед тем, как почувствовал пронзительную боль и погрузился в темноту…
***
Я не чувствую ничего. Ни боли, ни страха – абсолютно ничего. Лишь пустота, беспощадно разрывающая сознание на мелкие кусочки. Ощущение не из приятных, но есть в этом что-то хорошее – скоро все закончится.
- Дяденька, эй, дяденька…
Кто-то трясет меня за плечо слегка. Видимо, ребенок, потому что голос, сопровождающий это действие, уж больно детский. Я очень медленно открываю глаза и тут же морщусь от яркого света.
- Дяденька, Вы в порядке?
Любопытству этого ребенка можно позавидовать. Никогда не любил детей…
- И на минуту тебя нельзя оставить!- доносится женский голос. Его мама, наверное…- Пошли, не лезь к незнакомцам…
Глаза еще не привыкли к яркому свету – день на редкость солнечный выдался, - но я вижу, как мамаша уводит свое чадо подальше.
Наконец, я обнаруживаю себя на скамейке. Лежащим. Все еще плохо понимая, что происходит, я сажусь, и потираю переносицу. Такое чувство, будто я спал целую вечность.
Я попытался вспомнить, каким образом я оказался здесь, на скамейке, в парке… Но единственное, что я всплывает в памяти, так это…
- Д-джудайме!..
Я подскочил с места. Парочка прохожих покосилась на меня, словно на сумасшедшего. Наплевать. Ведь я вспомнил все, что происходило до того, как я вырубился. И он… он выстрелил в тебя… и… в меня?..
Я судорожно ощупал свою грудь, но никаких повреждений не обнаружил. Ничего не понимаю… Такое ощущение, будто из памяти стерли какую-то очень важную информацию, недостающий кусочек мозаики…
Я осмотрелся вокруг.
- Что за черт?..- пробормотал я, выходя из тени дерева на открытую площадку, где красовался фонтан. Быть того не может… Я прекрасно знаю, где я, но это место выглядело так уже очень давно, и сейчас здесь должен стоять новый супермаркет…
Я потеряно озарился по сторонам, и попятился, словно напуганный котенок. И ту т же кто-то врезался мне в спину. Не хилый удар, если честно…
- И-извините.
Этот голос. Неужели! Хоть что-то…
Я развернулся и, как и ожидал, увидел перед собой Ямамото. Но облегченная улыбка тут же сползла с моего лица.
- Я-ямамото?..
- А? Вы меня знаете?- Такеши улыбается и смущенно потирает шею, будто извиняясь.
Но какого черта здесь происходит?! Ямамото выглядит лет на пятнадцать, не больше!
Я молча уставился на парня, не в силах что-либо сказать.
- Извините, мне надо бежать, а не то опоздаю.- Он ловко подхватил с земли упавшую при столкновении сумку и прошел мимо меня, продолжая извиняющее улыбаться. Нет, это точно Ямамото. Точнее сейчас это бейсбольный придурок.
Я медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть вслед Такеши. Если все это правда, то получается я сейчас.. нет, быть того не может…
Совершенно не понимая, что происходит, я прошел мимо скамейки на которой сидела пожилая дама и читала газету. Газета! Резко развернувшись, я направился обратно.
Или этой старушке нравится перечитывать старые издания, или я… я в десятилетнем прошлом?!
Хотелось запаниковать, но меня тут же привел в чувство тот факт, что здесь, в этом времени, ты жив здоров..Возможно, ты еще не связался с Реборн-саном. Ведь Ямамото даже не подумал о том, что мы могли где-то встречаться, а значит и меня этого времени ты тоже не знаешь. То есть… Я могу, не опасаясь повлиять на будущее, увидеть тебя, поговорить с тобой, обнять…
Я еще немного побродил по округе, обдумывая, что же все-таки произошло. Хотя трудно сосредоточится на мыслях. Смотря на улицы Намимори из этого времени, я невольно начинаю вспоминать все, что происходило десять лет назад: от знакомства с тобой до конфликта колец… И все окутано какой-то необычной теплотой, связанной с тобой. Закопавшись в своих собственных мыслях, я уже и не замечаю, как дошел до ворот школы Намимори. Да, я подожду до окончания занятий и когда ты выйдешь, я… я… А что я сделаю?.. Не могу же я сказать, что прибыл из будущего. Сейчас ты мне не поверишь.
Минутку. Ведь когда появился Реборн-сан, он представился твоим репетитором. То есть, твоя мама тогда искала для тебя учителя… Точно, скорее всего так и было!
В раздумьях я даже не заметил, как пролетело время. Звенит звонок. Школьники заполняют двор. А вот и ты. Боже, как давно это было… И кажется, что я не видел тебя целую вечность…
Глубоко вздохнув, я сделал шаги тебе навстречу. Уже совсем близко к тебе, нужно лишь заговорить…
Получается так, что я преграждаю тебе путь. Не совсем то, что я хотел. Ты поднимаешь настороженный взгляд на меня.
- Цуна.- Ямамото подбегает к тебе, перекидывает руку через твое плечо, и перевод взгляд на меня.- О, это Вы!
- А… ну да, я…- я начинаю глупо запинаться.
Ты непонимающе смотришь сперва на Такеши, потом на меня. Нечего тянуть…
- Джу…- я запинаюсь, понимаю, что называть тебя Джудайме будет, мягко говоря, странно.- Эм… Савада Цунаёши, верно?
- Ну да, это я…- Ты сглатываешь нервно.- А что?..
Я растягиваю самую приветливую из своего арсенала улыбку.
- А я твой репетитор.
- Боже, мама все-таки нашла мне репетитора,- обреченно вздыхаешь ты.
- Ну, не совсем так,- говорю я.- Просто услышал, что тебе нужен репетитор и решил предложить свою кандидатуру.
- Н-ну… знаете… - Ты смущенно потираешь шею.- Мне, в общем-то, не нужен репетитор, это все мама…
- О, уверяю, помощь тебе не помешает!- перебиваю я тебя.
- Цуна, да ладно тебе, это же интересно.- Ямамото добродушно улыбается. Да уж, я уже и не помню, когда последний раз видел его столь искреннюю улыбку…
- Ямамото, и ты туда же…- Ты вздыхаешь и поправляешь сумку.- Какая разница, все равно если не Вы, так мне еще кого-нибудь найдут…
- Ладно, мне пора на тренировку.- Такеши похлопал тебя по плечу и пошел в сторону.- Не обижайте Цуну… эм…
- Гокудера,- подсказал я.- Гокудера Хаято.
- Да, Гокудера-сан,- улыбнулся Ямамото, шутливо пригрозил мне пальцем, и продолжил свой путь.
Я посмотрел на тебя. Да уж, ты явно не рад новому «репетитору». А мне так сложно подавить желание обнять тебя… Я откашлялся и попытался взять себя в руки.
- Знаешь, я только-только приехал из Италии, вот уже нашел работу, но вот с жильем проблемы…- Я смущенно поводил пальцем по носу.- Если твои родители будут не против, то я мог бы пожить у вас, как считаешь?
Ты недоверчиво покосился на меня. По твоему лицу я понял, что ты уже пытаешь придумать повод, чтобы отговорить меня от этой идеи, но, зная твою маму, я могу не беспокоиться на этот счет.
***
Я лежу и смотрю в потолок. В комнате темно из-за плотных занавесок. Я даже не знаю сколько времени. Ты должно быть уже спишь там, в соседней комнате. И хоть ты рядом, я почему-то чувствую себя одиноким… Возможно это потому, что я знаю, что не могу рассказать тебе все. И пусть ты сейчас все тот же Джудайме, но все равно ты не такой, каким я тебя запомнил: решительный, властный, строгий, но в тоже время готовый пожертвовать собой ради близких… ради семьи… Стоп. И как я раньше не заметил?!
Я резко сел на кровати, собирая мысли в кучу. Как я вообще мог попасть в прошлое? Есть только одна штука, помогающая перемещаться во времени, да и то, только в будущее – базука Ламбо. Однако даже если есть вероятность того, что она сработала в другом направлении (ведь у Ламбо вечно с базукой что-то происходит), то действие базуки длиться всего пять минут, а я здесь уже почти сутки! И что же тогда получается могло переместить меня в этом время?.. Минутку. Ведь Мельфиоре были заняты постройкой какой-то штуки, и мы до сих пор так и не узнали, для чего она. Возможно… да нет, у этого клана нет причин перемещать меня сюда… Или есть?
От размышлений голова пошла кругом. Но сейчас я все равно ничего не смогу узнать. Здесь нет никого, кто мог хотя бы предположить в чем дело…
- Мам, ну хотя бы этого не надо…- послышался твой голос откуда-то из-за двери. Кажется, ты снова был чем-то недоволен. Я решился и выглянул из комнаты. Оказывается ты со своей мамой стояли прямо возле комнаты.
- О, Гокудера-сан! Цу-кун такой застенчивый, я хотела, чтобы Вы проводили его до школы, а он стесняется попросить.
Савада-сан задорно рассмеялась.
- Ничего подобного!- Ты залился краской.- Я наоборот..!
- Ах, Цу-кун, не капризничай.- Она положила руки тебе на плечи.- Ведь Гокудера-сан выглядит словно твой старший брат.- Мечтательный взгляд в мою сторону немного смущал.- Ведь это так мило, когда старший брат провожает в школу!
Да уж, когда Саваде-сан что-то взбредет в голову, ничего не остается кроме как смириться с этим. Что, собственно, ты и сделал.
- Ладно, ладно.- Ты покосился на часы.- А, я опять опаздываю!
Ты поправил сумку на плече и быстро спустился по ступенькам. Савада-сан подтолкнула меня, и мне пришлось следовать за тобой. Хорошо, что я был уже собранный, а не выбежал за тобой в нижнем белье…
- Тебе вовсе не обязательно идти со мной…
Ты поспешно семенишь к школе, а я стараюсь идти рядом и не отставать.
- Но зато к тебе точно никто лезть не будет, иначе будут иметь дело со мной!- Я гордо указал большим пальцем на себя. Чувствую себя снова тем пятнадцатилетним мальчишкой, особенно сейчас, когда я хвастаюсь своей силой и улыбаюсь как идиот… Но тебя это, кажется, тоже порадовало. Ты как и в старые добрые времена приветливо мне улыбнулся. А затем с небольшой опаской обернулся. Я по привычке проследил твой взгляд.

- Что-то не так?
- А?- ты посмотрел на меня.- А… н-нет, просто… В последнее время странное происходит…
Я напрягся.
- Что именно?- Я спросил это настойчиво, чтобы у тебя отпало всякое желание противиться отвечать.
- Ну…- смущенно начал ты.- Мне в последнее время кажется, что за мной следят. Знаю, это глупо, наверное… А теперь еще и ты появился, и это чувство тревоги усилилось…
Это все не случайно. Тебе не могло показаться. Это же интуиция Вонголы. Пусть даже ты и не знаешь сейчас ничего о мире мафии, но интуиция-то у тебя с рождения. Значит действительно следят…
- Ну, если это так, то я разберусь.- Я улыбнулся.- У тебя теперь не только репетитор, а еще и телохранитель появился.
Ты удивленно посмотрел на меня. Я многозначительно подмигнул.
- Считай, что меня прислали присматривать за тобой,- шепотом сказал я и потрепал тебя по волосам. Никогда этого не делал, а сейчас почему-то захотелось…- Я встречу тебя после уроков, и мы пойдем веселиться!
- Это-о… а как же занятия?..
- Да ты и так справляешься с учебой!- хлопнул я тебя по плечу.- А вот повеселиться никогда не помешает.
- И это мой репетитор…- обреченно произнес ты и зашел на территорию школы. А я остался за ее пределами и лишь проводил тебя взглядом.
Что ж, в этом возрасте ты был очень доверчивым, так что подружиться с тобой для меня не сложно, учитывая, что я знаю о тебе все…
Я сунул руки в карманы и зашагал прочь. Нечего мне тут сейчас делать. Хотя…
Я приостановился и обернулся. Мне показалось, что мелькнула чья-то тень позади меня. Но я никого не вижу. Паранойя? Нет… пусть я ничего сейчас и не увидел, я чувствую чужака. Нужно быть начеку.
Я крутанулся на пятках и направился обратно, к школе. Нельзя рисковать и оставлять тебя одного. Я зашел во двор школы, остановился у ограды, скрестил руки на груди, надеясь, что не появится Хибари (лишние проблемы мне не нужны), и так и прождал до самого окончания занятий, лишь периодически покидая свои «пост». Вот и сейчас уже прозвенел последний звонок, а я как раз стал расхаживать взад-вперед , уставившись на землю под ногами.
- Когда же он выйдет?..- пробубнил я сам себе под нос и зевнул.
- Ты меня ждешь?
Я обернулся и сонно посмотрел на тебя. Кажется, я выглядел очень усталым.
- Еще бы! Мы же собирались идти в парк,- подмигнул я, заметно повеселев. Не дожидаясь ответа, я положил руку тебе на плечо и потащил за собой.
Пока мы шли до парка, я успел расспросить, как прошел день и еще всякий бред, который обычно спрашивают у школьников их старшие товарищи. В общем-то ничего особенного, но нужно же было хоть чем-то тебя занять.
- Знаешь…
Я посмотрел на тебя, когда ты наконец-то заговорил первым.
- Да?
- Немного странно… Зачем тебе со мной возиться?
Черт. Вопрос прямо в лоб. И ведь я не могу сказать правду. Да даже если бы я и сказал, то ты все равно бы не поверил. Значит нужно нагло врать.
- На самом деле…- я сделал внушительную паузу и специально осмотрелся по сторонам, будто боясь, что кто-то услышит.- Твой отец попросил меня присмотреть за тобой. Но только это секрет.- Я приложил палец к губам и подмигнул. Пора завязывать этот разговор…- Так-так, что тут у нас? Уаа, смотри-смотри, такояки!- Указываю пальцем на шарики теста с кусочками осьминога.- Готов поспорить, ты хочешь это поесть!..
Ты находишься в небольшом замешательстве из-за столь резкой смены темы разговора. Но в итоге ты неуверенно киваешь.

- Выглядит аппетитно,- ты мягко улыбаешься. Я расплачиваюсь с продавцом (благо, портмоне всегда со мной) и протягиваю тебе такояки, с глупой улыбкой на лице. После многих лет дружбы с Ямамото, я понял, что это безотказный прием для того, чтобы втереться в доверие к таким еще наивным людям как ты, Джудайме… Нет, сейчас ты просто Савада Тсунаеши…
И так мы гуляли с тобой по парку до самого вечера. Развлекались, смеялись, и, кажется, даже попробовали все блюда, которые тут продавались. Это навевало хорошие воспоминания о, как теперь кажется, таком беззаботном и счастливом прошлом… Однако, все это время меня не отпускало чувство беспокойства. Все шло слишком хорошо. А у хорошего есть ужасное свойство быстро заканчиваться.
- Как красиво,- протянул ты, когда мы уже подошли к дому. Твой взгляд был устремлен вдаль, на кроваво-красный закат. Теплого цвета отблески отражались в твоих глазах, что так мило гармонировало со счастливой улыбкой.
- Ты прав, Джудайме…
- Что?
Ты повернулся ко мне, и на твоем лице явно читалось недоумение. Только сейчас до меня дошло, что я назвал тебя так…
- Я… эм…
- Мальчики, наконец-то вы вернулись!
Твоя мама знает, когда появиться. Слава Богу! Она меня спасла…
- Бегом в дом, я как раз приготовила ужин.
- Да-да, вперед!- Я состроил довольно-счастливое лицо и, подталкивая тебя в спину, зашагал к дому. Ты мельком обернулся и обратил на меня все тот же непонимающий взгляд. А потом Савада-сан взяла тебя за руку и затащила внутрь, так что тебе пришлось на эти мгновения забыть о том, что я ляпнул.
В общем-то мы не были голодны, но чай с пирожными из любимого магазинчика Киоко нас все же заставили попить. После этого мы поднялись в твою комнату и уселись за уроки. Все-таки надо было хоть как-то оправдывать мое новое звание репетитора. Пожалуй, загвоздка была лишь в математике. Да, это твоя главная проблема, это я помню еще с детства. Но общими усилиями, повоевав с учебником и с твоей паникой, проявлявшейся во фразах типа «я ничего не понимаю!», или «я никогда не смогу это решить!», с горем пополам ты закончил свое задание, и даже сказал, что все понял. Это прямо-таки как бальзам на душу.
- Время-время, уже поздно.- Я глянул на настенные часы и, потянувшись, поднялся.- Тебе вставать завтра рано, так что ложись спать… Цуна…
Твое имя мне все еще трудно произносить. Даже язык не хочет слушаться, он лишь потакает сильному желанию, идущему откуда-то изнутри, вновь назвать тебя Джудайме…
- Гокудера-сан.
Ты окликнул меня, когда я уже собирался выходить.
- Да?
- Ты забыл.
Я вижу, как ты протягиваешь ладонь, где красуется одно из моих колец. Я снял его, когда пытался объяснить какую-то задачу на наглядно примере. Это конечно не кольцо Вонголы, ведь… в будущем нет этих колец… Да и сейчас они пока что не появились в поле зрения… Но это кольцо может пригодиться, если нужно открыть коробочку.
- А, да-да, спасибо.- Я мило улыбнулся, насколько это было возможно, и забрал кольцо. Ты с любопытством наблюдал, как я одеваю его на палец. Я отчетливо видел в твоих глазах желание расспросить меня об этом неприметном предмете, но ты даже не знал, что можно спросить. Здесь вновь работала лишь твоя интуиция. И чтобы избежать лишних вопросов, на которые я все равно не в праве буду ответить, я поспешно откланялся и выскользнул в коридор, услышав вдогонку лишь твое растерянное «спокойной ночи».
Отчего-то сердце прыгало в груди, бешено колотилось. Даже когда я уже оказался в своей временной комнате, оно не унималось. Видимо, это все из-за того, что я не хочу снова и снова скрывать от тебя правду. Черт, это же так тяжело – увиливать от ответов и врать тебе в глаза! Ведь ты мой босс, и я привык, что могу не скрывая правды разговаривать с тобой, привык оправдывать твое искренне доверие…

Я со злостью ударил кулаком по кровати, на которую уселся сразу же, как только оказался в комнате. Но я тут же одернул руку, встряхнув ее как следует. Это было больно, черт возьми!
- Что за?..
Я откинул одеяло и увидел не особо хорошего вида коробочку. Да, точно. Моя находка перенеслась в это время вместе со мной. Это было лишь частью той системы, работу которой я так и не могу разгадать. Ведь даже если бы тогда я успел вовремя, то все равно не смог бы остановить Бьякурана… Он… он все равно бы убил тебя… Сердце это отрицает, но разум мне отчетливо твердить: я слишком слаб, чтобы тягаться с таким противником, как босс Мельфиоре.
Да еще и в этом времени, кажется, за тобой устроили слежку. Вот только кто? Хотя, это не так важно. Главное устранить этого врага, но для этого мне нужно больше сил. Нужно подумать как активировать всю эту систему, которую я нашел.
Чтобы не создавать лишнего шума, я смылся из дома Савады через окно. На улице уже порядком стемнело и было довольно тихо. Я бы даже сказал слишком тихо. Наверное, я просто отвык от тишины ночного города. В будущем все совсем не так.
- Как же вы работаете?..- Я все продолжал вертеть в руках одну коробочку, а остальные были в небольшом дипломате. Многие из них я просто не могу открыть. Но вот причину я понять никак не мог. Конечно те коробочки, которые я мог открыть имели довольно-таки неплохую силу, но все же что-то было не так.
- А ты заставил меня за тобой побегать.
Этот голос заставил меня вздрогнуть. Он… он тоже здесь… И он сейчас стоит позади меня!
- Ах ты!..
Я развернулся, чтобы со всей дури вмазать по наглой роже Бьякурана, но он с легкостью остановил мой кулак прямо у своего лица. Вот это сила…
- Вот незадача. Я думал, что пристрелил тебя, но тебе удалось улизнуть.- На его лице все так же красовалась невозмутимая улыбка, а глаза привычно прикрыты, будто он получает неимоверное удовольствие от своих же слов. Как же меня это бесит!- Наверное, пора прикончить тебя наверняка.- Он открыл глаза. И пусть продолжал улыбаться, но его взгляд был холодным, полным жажды убийства.- А потом спокойно заняться… Савадой.
Я стиснул зубы и с ненавистью посмотрел на босса Мельфиоре. Мой кулак был сжат с такой силой, что ногти болезненно врезались в кожу.
- Какой прекрасный взгляд,- пролепетал он.- Но… пора заканчивать.
Я даже понять ничего не успел, как мгновенно отлетел в стену. Удар был сильным. Даже в глазах на пару секунд потемнело.
- У меня мало времени, но так хочется поиграть.- Бьякуран подошел ко мне и опустился на корточки, пытаясь заглянуть мне в лицо.
- Катись к чертям!- Во рту появился солоноватый вкус. Я пару раз кашлянул и сплюнул кровь.
- Зачем же так грубо, Хаято-кун?- Растягивая каждое слово, он сомкнул на моей шее пальцы и вздернул вверх.
Я проехался спиной по стене, что отдалось небольшой волной боли. Это было странно. Такой удар о стену не мог мне причинить столько боли и практически обездвижить. Бьякуран что-то сделал еще. Неужели… с помощью кольца Марэ?.. Он всегда был в тени, я даже не знаю, какой силой он обладает…
- Кажется, ты растерян, Хаято-кун. Не можешь двигаться?- После его слов, я почему-то и рукой пошевелить не мог. Да что там рукой, даже пальцы не слушались.- Тяжело дышать?- Его пальцы сильнее сжали горло.- Скажи мне…- Он наклонился к моему лицу.- Ты хочешь встретиться со своим любимым боссом?- Я почувствовал его дыхание на своих губах.- Что же ты молчишь, Хаято-кун?
Он усмехнулся, потому что знал, что я готов был закричать и послать его куда подальше, но не мог. Я не понимал, как он это делает, но как только он что-то говорил, со мной тут же это случалось, будто мое тело было под его властью. Было такое чувство, что если он скажет «умри», мое сердце действительно остановится…
- Можно убить тебя сразу, но…- Бьякуран отшвырнул меня в противоположную сторону, будто бы я был плюшевой игрушкой. Я вновь шмякнулся о стену и сполз на землю. Тело меня абсолютно не хотело слушаться.- Мне кажется, ты должен немного пострадать.- Он пристально на меня посмотрел. От этого взгляда дрожь пробирала до костей.- Ведь Цу-кун так страдал… а никто не хотел этого видеть.
Слова вонзились в сознание. Сердце болезненно сжалось. «Страдал» - эхом вновь и вновь мелькало в голове. Я почувствовал, как слезы предательски подступают.
- Так почему бы и тебе не испытать хоть часть той боли?- Бьякуран улыбнулся и, не отводя от меня взгляд, чуть склонил голову набок.
Моя рука сама потянулась к какой-то железяке, которая откуда возникла рядом со мной. Я с непониманием и неким ужасом наблюдал, как сам же беру этот довольно острый предмет и подношу его ко второй руке. Чертов Бьякуран!
- Как ты это?..- выдохнул я. Голос дрожал.
- Как я это делаю?- промурлыкал Бьякуран, после чего я полоснул острием железки по своей руке. Я зашипел от боли. Теплая кровь струйками стекала по коже и капала на землю.
- Боюсь, тебе никогда этого не узнать.
Это он произнес жестко, улыбка спала с его лица. Еще один взгляд – и я откинул в сторону железку. Со мной можно было делать что угодно. Но, черт возьми, я не хотел умирать вот так! Я же… я так и не смог ничего сделать… Не смог отомстить за тебя… У меня даже не было возможности для этого…
По щекам катились слезы, но это было скорее от обиды и злости. Гнев, ярость бурлили во мне, но все, что я мог делать – сидеть и ждать, когда меня прикончат.
В глазах начинало двоиться, все расплывалось. Кровь без остановки лилась из раны. Дышать становилось все труднее. Жалкие остатки силы стремительно покидали тело.
- Время поджимает.- Бьякуран наставил на меня пистолет. Тот самый, из которого он уже стрелял в меня… и в тебя…- Если бы ты не ошивался все это время рядом с Цу-куном, то, возможно, смог бы вернуться в будущее целым и невредимым. Ведь возвращение было так близко…
- Что ты сказал?..- Я вскинул удивленный взгляд на него. Но ответ мне не суждено было услышать.
С дружелюбной улыбкой на устах, Бьякуран выстрелил. Пуля устремилась ко мне и ввинтилась в грудь. С губ сорвался беззвучный крик, дыханье перехватило, грудь охватила жгучая боль. В глазах темнело.
- Какая жалость, я не увижу, как ты медленно умираешь, истекая кровью,- сладко протянул Бьякуран.- Мне ведь нужно успеть убить Цу-куна до того, как устранят неполадки и вернут меня.
Эти слова немного привели меня в чувства. Ненависть придавала силы.
- Только посмей… хоть пальцем тронуть Джудайме…- прохрипел я и тут же зашелся болезненным кашлем. Кровь наполняла рот.
- А? Ты еще в состоянии говорить? Радуйся лучше, что не увидишь опять, как гибнет твой босс.
- Ублюдок…- Я попытался сжать кулак.
- Браво, Хаято-кун,- рассмеялся Бьякуран.- Находясь двумя ногами в могиле, ты все еще очень беспокоишься за босса. Жаль, что Цу-кун не может оценить твоей преданности.. Я еще не закончил, - последние слова были произнесены серьезным деловым тоном. Тоном ведущего переговоры, но не того, кто хочет добить врага.
Бьякуран ушел.
Да что здесь происходит?! Все внутри меня кричало «поднимайся!», но это было так трудно. Пуля прошла насквозь. Готов поспорить, что если посмотреть на стену позади меня, то она будет именно там…
Я посмотрел на свою руку. Кровь все так же бежала и даже не думала останавливаться. Я сжал кулак. В таком состоянии я не смогу ничем помочь… Черт… черт… Слабак…
- Будь ты проклят!- закричал я сквозь вырывающиеся от безысходности рыдания.- Давай, давай, поднимайся!..
Я бормотал это себе под нос, всхлипывая. Руку я уже почти не чувствовал – так сильно был сжат мой кулак.
- Ч-что?..- Я заметил слабый свет и покосился на руку. Кольцо было охвачено пламенем. Но это было не пламя урагана. Это пламя было ярко-желтого цвета. Пламя… солнца?..- Быть того не может…
Не понимая, что происходит, я инстинктивно сосредоточился и усилил пламя. Да, это то, чего я ждал! Ведь этого типа пламя обладает лечебным свойством. И пусть очень слабое, но мое пламя пыталось вылечить рану на руке. Правда, это мало подействовало, но она немного затянулась, да и кровь уже шла меньше.

С трудом поднявшись, я зажал рану ладонью и, шаркая ногами, зашагал по переулку. Дышать было трудно и приходилось опираться на стены, чтобы не упасть. Футболка уже насквозь успела пропитаться кровью, но пока я шел, я старался поддерживать пламя солнца активным, чтобы оно хоть и очень медленно, но все же пыталось залечить раны.
Благо, я не успел далеко уйти, когда решил прогуляться, поэтому сейчас я уже приближался к дому. Сердце билось тихо, но очень быстро. Я боялся за тебя. Сколько прошло времени с тех пор, как ушел Бьякуран? Мне показалось, что прошла целая вечность…
Я посмотрел на дом. Хоть я и не видел ничего отчетливо, но вроде бы все было нормально. Но… это еще ничего не значит…
Я с горем пополам вскарабкался по ступенькам и схватился за ручку. Рука скользнула, и там остались лишь следы крови от моей ладони. Вторая попытка была более удачной. Я подергал ручку, но было закрыто. Вероятность того, что Бьякурана здесь нет возрастала. Если я сейчас позвоню, то разбужу и тебя и Саваду-сан. Но, с другой стороны… Если я этого не сделаю, то рухну прямо здесь и, боюсь, до утра уже не доживу… Из-за нехватки сил даже слабое пламя солнца погасло.
- Да-да, сейчас открою,- услышал я заботливый голос твоей мамы и приближающиеся шаги.- Кто же это к нам так поздно пожаловал?..
Когда дверь открылась, я уже стоял на коленях, голова поникла, но рука моя все еще держала несчастную ручку двери.
- С-савада-сан…- Я заставил себя приподнять голову, и вымучено улыбнулся.- И-извините…
- Бог ты мой, Хаято-кун!- Она подхватила меня под руку и помогла подняться.
- Мам, что там?..- услышал я твой сонный голос. Кажется, ты спускался по лестнице.- Гокудера…-сан…
- Цу-кун, скорей, помоги мне.
Еще долгую секунду ты изумленно смотрел на меня, а затем подбежал к нам и помог дотащить меня до дивана в гостиной. Никогда бы не подумал, что даже просто лежать будет так больно…
- Д-джудайме… слава Богу…- простонал я, последний раз глянув на твой размывающийся облик. А после, я погрузился в темноту...
***
Я никогда не боялся темноты или чего-то такого. Да что уж там, после того, как я сбежал из дома я вообще ничего не боялся. Даже потерять жизнь… Но здесь… слишком жутко… Чувство, будто я стою посреди пропасти, но не падаю. Атмосфера давит своим… спокойствием?.. Да, слишком тихо, пустынно. Я могу отчетливо видеть себя в это колючей темноте, но ничего более. Возможно, потому что здесь ничего больше и нет. На ум приходит только одно – я умер.
- Это не то место, куда попадают после смерти, болван.
- Чего?!- Я тут же на автомате повышаю голос, хотя куда более разумно было бы поинтересоваться у обладателя этого до боли знакомого голоса, что это за место. Ну не могу я спокойно слушать, когда со мной говорят таким тоном, от этого меня уже не отучить.- Кто это там тявкает?
Я развернулся в предполагаемую сторону, откуда исходил звук и увидел там… себя.
- А?..- Я удивленно вытаращился на своего двойника. Его, как и меня, было хорошо видно, вот только видок у него был куда приличнее, чем у меня: деловой костюм, тщательно выглаженный и сидящий на нем как литой, волосы бережно уложены, в ухоженных руках красная коробочка с черепом, кольца на пальцах блестят, словно их только что начистили. Я же выглядел ровным счетом наоборот: рваная рубашка, залитая кровью, грязные джинсы, растрепанные волосы, на руки даже смотреть страшно…
- Не груби мне,- его голос в точности как у меня, вот только звучит слишком спокойно, размеренно.
- Ты вообще кто?..
- Хватит идиота из себя строить.
- Что ты…?
Я зарычал от злости, но он лишь поднял руку, указывая жестом, что мне стоит помолчать.
- Я это ты. Точнее, я твоя более адекватная и спокойная часть. Мы одно целое, усек?
Я раскрыл рот, чтобы что-то сказать и… тут же закрыл его. У меня не было слов.
- Ты закрыл меня в этой комнате уже давно, лишь бы не показывать слабость,- пожал он плечами.- Но чтоб ты знал, хочется сказать, что вежливость и сдержанность вовсе не слабость.
Я сжал кулак. Мое «я» меня жутко раздражало.
- И не надо злиться, я же помочь хочу.
- Каким образом?- угрюмо спросил я.
- Вот это другое дело,- хмыкнула светлая часть меня. Он сделал пару шагов, эффектно стуча каблуками начищенных до блеска ботинок в оглушающей тишине, и уселся в кресло, которое взялось черт знает откуда.- Похоже, если бы ты не был близок к смерти, мы бы так и не встретились.
- То есть я жив?..
- Жив живехонек,- рассмеялся он, и тут же вновь посерьезнел.- Но надолго ли?
- В каком смысле?..
- Я с удовольствием покажу, как ты вечно пытаешься угробить нас обоих.- Он щелкнул пальцами и сбоку от нас возникло что-то, напоминающее экран.- Это было давно, но все же…
На «экране» появилось изображение того дня, где я чуть не был убит во время конфликта колец.
- Единственное, что спасло нас…
Я услышал твой голос. То, как ты говорил… нет, кричал, что я должен жить. Да, именно тогда я понял, что моя жизнь кому-то нужна…
- Ты ведь понимаешь, что подобные безрассудные действия могли заставить Джудайме плакать?
Я молча закусил губу. Я ведь правда всегда думал о том, что ты можешь страдать из-за меня. И я этого страшно боялся…
- И сейчас боишься,- фыркнул он. Не удивительно, что он читает мои мысли. Ведь мои мысли – его мысли.- Когда на наших глазах его убили… что ты чувствовал?
- Замолчи…- Я зажмурился.
- Это ведь даже словами не описать. Даже такой черствый некогда человек был полностью уничтожен этим фактом.
- Не напоминай мне это…- Я упал на колени и схватился за голову.
- И ведь рыдал именно ты. Я – та часть, которая практически не владеет эмоциями. А ты бы не пережил этой потери.
- Зачем ты все это говоришь?..
- Затем, чтоб ты понял, как чувствовал себя Джудайме, когда ты был на волоске от смерти.- Его голос звучал строго.- Он ведь всегда был открытым и чувствительным человек. Поэтому вспомни, как ты переживал за него, даже если он просто не отвечал на твои звонки, и преумножь это в тысячу раз.- Тон повысился и, кажется, он готов был сорваться на крик.- Вот насколько больно ты делал ему своими опрометчивыми поступками!
- Что ты от меня хочешь, а?!- закричал я, подавляя рыдания.- Я все это понимаю!
- Понимаешь, но признавать не хочешь!- Он подошел ко мне и, схватив за ворот, вздернул меня вверх.- Вот что было,- он махнул рукой и на «экране» возник ты – улыбающийся, счастливый.- И вот что ты снова натворил!- Изображение сменилось, и я увидел тот момент, который видел перед тем, как отключиться – твой обеспокоенный взгляд и дрожащие губы, бормочущие что-то.- Хватит действовать безрассудно!
Он оттолкнул меня и я, не удержавшись на ногах, плюхнулся на пол, хоть его и не было видно.
- Угрозы Бьякурана думаю, ты еще не забыл? Если он не объявится, то постарайся не расстраивать больше Джудайме… Есть вероятность, что мы тоже можем вернуться в будущее. В будущее, где его нет…- Он тоскливо глянул на «экран».- Проведи это время так, чтобы нам не пришлось больше с тобой встречаться…
Я поднял взгляд на свое подсознание, но лишь почувствовал, как проваливаюсь вниз. Больно ударившись о какую-то поверхность, я, кажется, начал терять сознание.
- Гокудера-кун…
Тепло. От твоего голоса веет теплом и привычной добротой.
- Гокудера-кун.
Руки ласково обхватывают мое лицо. Мои глаза закрыты, но кажется, что если я их открою, то меня ослепит тот яркий свет, исходящий от тебя – нежный, чистый.
- Хватит.
Я все же открываю глаза и ты действительно передо мной. Тот, каким я запомнил тебя – истинный босс Вонголы. И ты снова одариваешь меня мягкой улыбкой.
- Д-джудайме?..
Такое чувство, что есть только ты и я, а вокруг лишь этот белый свет, окутывающий нас.
- Хватит уже,- повторяешь ты.- Побереги себя, я ведь волнуюсь.
- Но…
Ты наклоняешься к моему лицу и касаешься губами лба.
- И пожалуйста…- шепчешь ты и обнимаешь меня,- очнись.
***
Я медленно открываю глаза. Белый потолок. Уже немного начинает надоедать просыпаться в незнакомых местах. Где это я? Больница? Все тело жутко болит. В таком состоянии даже шевелиться не хочется. Да даже если б хотелось, все равно слишком болезненно заставлять тело напрягаться. Это странный сон… я видел тебя… Как бы мне хотелось все вернуть в то время, когда ты был жив. Когда я мог быть рядом с тобой и защищать… Почему я не остановил тебя тогда?..
Если бы дверь не скрипнула, я наверняка бы и не заметил, что в палату скользнула тень. Я с трудом повернул голову, чтобы лицезреть посетителя, и с некой надеждой в голосе произнес:
- Джудайме?..
***
Черт, как много людей здесь! - с раздражением думал я, ожидая свой самолет в международном терминале в аэропорту.
Что-то слабо коснулось моей ноги. Тут же ко мне подбежал пацаненок. Я сжал кулак, наблюдая за его действиями. Он пытался достать мячик, закатившийся под мое сиденье. Ненавижу детей…
-эй, иди играй в другом месте! - я резко вскочил со своего места и свысока посмотрел на этого малявку. Он поднял на меня испуганный взгляд, и я растерялся... Его глаза, выражение лица... Мне показалось, что это ты смотришь на меня, панически боясь моих дальнейших действий... Так он был похож на тебя.
-Извини, - неожиданно для самого себя произнес я и поскорее встряхнул головой, прогоняя наваждение. Мальчишка куда-то очень быстро убежал.
-..-Токио, производится посадка, пассажиров просим пройти на регистрацию, - донесся из динамиков обрывок объявления.
Мой самолет! Чертов мальчишка отвлек меня.
Я подхватил сумку и помчался к столу регистрации, боясь опоздать на рейс до тебя... Вскоре я уже сидел в самолете и ждал взлета.
Конечно, сперва пришлось помучиться и проследить за тем, чтобы никто меня не преследовал. Ведь я, как-никак, перехватил это важное сообщение…
Я снова глянул на конверт с письмом, который держал в руках. Это письмо… Я взял на себя ответственность полностью поменять будущее. И все ради тебя…
Я посмотрел на свое отражение в окне, но перед глазами стоял образ Бьякурана. Машинально, я сжал в ладони конверт. Злость просто выплескивалась наружу. Ведь это все он… Сидит и дергает за ниточки, решает судьбы, и при этом выходит сухой из воды… Даже та драка была частью его плана, он специально злил и давил на больное… И это его предложение вроде бы играет мне на руку, но здесь явный подвох. Черт возьми, даже то, что я пошел у него на поводу уже выводит из себя! Но ведь то, что он тогда говорил в больнице.. Он знал какие слова нужно сказать…
***
- Хаято-кун, и все же ты выжил.
Бьякуран по-хозяйски прошагал в палату, не забыв при этом закрыть за собой дверь.
- Т-ты?..

Меня бросило в дрожь. Он не стал убивать тебя, пока я жив, но, кажется, он решил меня добить именно сейчас. А потом… потом взяться за тебя. Черт. Черт!
- Наверное это даже к лучшему,- промурлыкал он и присел возле моей койки. Он изящным движением положил одну руку на постель, а второй подпер подбородок.
- Что, пришел начатое завершить?- буркнул я, пытаясь сделать голос как можно жестче. Хотя он звучал слишком тихо, чтобы произвести должный эффект.
- Признаюсь, сперва была такая мысль.- Он чуть склонил голову набок, присматриваясь ко мне.- Но теперь… Бьякуран покрутил запястьем в воздухе и растянул улыбку. - У меня есть предложение к тебе.
Сказать, что я был удивлен, значит ничего не сказать. Мысль о том, что самый мерзкий тип на свете и заклятый враг Вонголы хочет что-то предложить мне, шокировала.
- Знаешь куда можешь засунуть свои предложения?- фыркнул я. Из-за волнения я сделал слишком резкий вдох, от чего грудь обожгло болью, и я закашлялся.
- Не нервничай ты так,- рассмеялся Бьякуран.- Мое предложение в первую очередь касается тебя и Цу-куна.
- Не смей даже пальцем тронуть Джудайме…- прохрипел я.
Бьякуран лишь хитро прищурился.
- Право, Хаято-кун, я ничего против него не имею. Потому и хотел бы, чтобы ты выслушал меня.
Я молчал, обдумывая каждое его слово, и, в конце концов, бросил на него выжидающий взгляд.
- Цу-кун милый мальчик, но быть боссом – это не его. Сам прекрасно знаешь, чем все закончилось для него.
Я зажал в кулаке простынь из-за этих слов, но все же промолчал.
- Если бы он не был впутан во все это, то жил бы он сейчас себе, не зная ничего о мафии, о кланах, о кольцах... И знаешь что?- Он сделал небольшую паузу.- Ты можешь сделать так, чтобы Цу-кун остался жив в будущем.
Мои глаза распахнулись так, будто передо мной сидела сама смерть, но при этом уверяла, что не собирается убивать меня.
-Я могу.. Нет, МЫ вместе с тобой можем изменить историю клана Вонгола. Тогда, жизнь Цу-куна не оборвется так трагично,- продолжал Бьякуран, а я только слушал. В голове отчетливо зависла фраза: Ты можешь сделать так, чтобы Цу-кун остался жив в будущем. Жив...Это все, чего бы я хотел...
-Я вижу пока тебе не на что возразить,- довольно протянул он, поднимаясь.
-Ты так и будешь тут болтать попусту? - слова Бьякурана ни о чем выводили меня все больше и больше. - Где твое предложение? Что я могу сделать для Джудайме?
-О.. - мне показалось, что в его прикрытых глазах промелькнул неподдельный интерес ко мне, когда я произнес последние слова. Словно он не ожидал, что я все - таки стану его слушать. - Хаято-кун, вот это другой разговор.
Он подошел к прикроватной тумбочке и посмотрел на открытку, которую передал мне Джудайме.. Его рука потянулась, пальцы сомкнулись на уголке картонной бумаги и приподняли ее.
-Верни на место! - я хотел перехватить открытку, но этот рывок болью отдался во всем теле. Я повалился обратно, зажмурив глаза от прокатившей по всему телу боли.
-Спокойнее. - От его интонации становилось тошно. Мне все больше хотелось выкинуть Бьякурана в окошко, но в моем состоянии…
-Как мило... - он вернул открытку на место, и посмотрел на меня. Это был взгляд одного из сильнейших боссов мафии, взгляд, которого невозможно ослушаться. – Все что нужно сделать, это - перехватить письмо Девятого босса Вонголы, которое адресовано аркобалено Реборну. Не будет письма, не будет приказа, аркобалено не отправится к Саваде Тсунаеши, и тот никогда не узнает про существование Вонголы. И, следовательно, он не станет боссом, - Бьякуран остановился, смотря на мою реакцию. А я уже прекрасно понимал, что он прав, и это действительно поможет вернуть Джудайме в будущем. - И останется жив.
-Значит.. - в голове начали крутиться мысли, оценивающее сказанное Бьякураном. - Мне нужно..
-Отправиться в Италию и помешать отправке письма, - закончил он. Его улбыка вернулась.
Что-то тут было не так, что-то не давало мне сразу согласиться с этим предложением, от которого зависит жизнь Джудайме, его счастье, его улыбка.. Что-то мешало мне сделать такой явный выбор.

-Плата за все это - твои воспоминания. Ты забудешь все, что касается Савады, забудешь то, как вы совместно проводили время, забудешь жизнь, связанную с кланом, забудешь часть себя, как только вернешься в будущее, - казалось, специально выделяя каждое слово, произнес Бьякуран. Они эхом отдавались у меня в сознании и сердце болезненно сжималось.
Я..забуду..Джудайме.. Даже простая мысль причиняла столько страданий… Она просто не укладывалась в голове, там где казалось у меня только и место для мыслей о нем..
-Ну и? - в голосе Бьякурана прозвучало некое призрение, и я понял, что мои глаза невольно увлажнились.
-Я.. - разрывался на части. Я не могу забыть Джудайме, без него меня нет... Без него я не я, и моя жизнь просто пустышка.. Но.. -.. согласен, - тихо ответил я, но даже если бы я просто об этом подумал, то Бьякуран все равно узнал.
Это "но" стало решающем. И он сыграл на нем, он знал, что жизнь Джудайме для меня важнее, знал, что я люблю его…
***
- Чертов Бьякуран…- прорычал я сам себе. Стюардесса, которая в этот момент проходила мимо, явно была в недоумении. Конечно, ведь рядом со мной никого не было. По ее взгляду можно было понять, что она решила, что я полнейший псих. Плевать.
Я лишь на секунду задержал взгляд на стюардессе, а потом снова повернулся окошку. Ничего кроме облаков. И неба. Небо… Большое чистое небо. Большое, как твоя душа… Чистое, как твои помыслы… Небо, символизирующее власть босса, и так сильно напоминающее о тебе…
- …извините.
Кажется эта девушка решила не оставлять меня в покое. Наверное, я долго ее не замечал, потому что, когда я повернулся к ней, ее лицо выдавало, как сильно она раздражена.
- А? Чего?- Быть галантным я и не собирался.
- Хотите чего-нибудь выпить?
Надо признаться меня поразило, как стюардесса быстро скрыла свои эмоции и снова приветливо улыбнулась, чуть склонив голову набок.
- Что-нибудь покрепче…- буркнул я, бросив оценивающий взгляд на нее.
- Да-да, сию минуту.
Она протянула мне бокал с коньяком, вежливо оповестила о том, что скоро посадка, и направилась к следующему пассажиру. «Скоро» наступило не так быстро как хотелось бы, но где-то через пару часов я уже шел по улице, приближаясь к твоему уже, казалось, родному мне дому… Не знаю, чего я добиваюсь, вновь вернувшись сюда, в Японию. Наверное, просто хочется провести с тобой последний день… Это глупо, но я надеюсь, что у меня останутся хоть какие-то частицы воспоминаний о тебе. Я так не хочу забывать все, что связано с тобой…
- Г-гокудера-сан!
Ах да, время… У тебя как раз закончились занятия.
- Цуна,- улыбнулся я тебе и Ямамото, который шел тенью рядом с тобой.
- Йо,- как обычно улыбнулся Такеши и помахал рукой.
- Гокудера-сан, куда ты пропал?- Ты подбежал ко мне и преданно заглянул в глаза. Ямамото с непонимающим видом проследовал за тобой.- Я пришел навестить тебя в больницу позавчера, а там сказали, что ты ушел…
Ты опустил взгляд и горько вздохнул.
- А, ну…- Я глупо посмеялся, потирая затылок ладонью.- Мне срочно нужно было съездить кое-куда, даже времени не было тебе сообщить об этом. Прости…
- Гокудера-сан, а разве тебе можно было так быстро выписываться из больницы?- вступил в разговор Ямамото.
Кажется, ты рассказал ему ту байку про уличных бандитов, которую я придумал. Ладно, в общем-то уже все равно…
- Я быстро пошел на поправку,- пояснил я. В моих планах не было идеи рассказывать что-то о пламени, которое может лечить…

- Арэ? Мальчики,- пролепетала твоя мама. Судя по пакетам, она ходила за продуктами.- Хаято-кун? Какая радость, ты вернулся! Так-так, давайте-ка все в дом.
Возражать было бесполезно, поэтому мы втроем поплелись вслед за Савадой-сан. Наверное, даже к лучшему, что мы встретили ее. А еще неплохо то, что здесь Ямамото. Он всегда был тем, кто разбавляет напряженную обстановку своим простодушием.
- Гокудера-сан, куда ты все же ездил?
Ты отложил палочки, которыми ел, в сторону и потянулся за стаканом сока. Стол как всегда был полон еды. Это напоминало о старых добрых временах, когда за этим столом шла целая война за еду, и обычно в этом участвовал Ламбо. А Реборн-сан всегда тебя поучал тому, что нельзя зевать за столом, иначе без еды останешься. Как же все было беззаботно…
- Нужно было выехать за пределы города… по работе,- сухо ответил я.
-Гокудера-сан,- внезапно вступил в разговор до сих пор на удивление молчаливый Ямамото.- А кем ты работаешь?
Приехали. Понятное дело, что я не могу сказать «я всего лишь репетитор». Я чертыхнулся про себя. Ямамото, как же ты не вовремя умеешь влезть с вопросами!..
- Я… у меня довольно, кхм, специфическая работа…
Я опустил взгляд и стал тыкать палочками недоеденный рисовый шарик – онигири.
Кажется, Савада-сан заметила, что я не желаю говорить на эту тему, и быстро сориентировалась.
- Мальчики, у меня есть замечательное предложение!- воскликнула она, и начала объяснять.- Одна моя хорошая знакомая – хозяйка кафе, и ей нужна помощь, чтобы завлечь клиентов. Вы же не против помочь?
Она улыбнулась мечтательно, но взгляд выглядел каким-то слишком хитрым. Здесь какой-то подвох, но, в общем-то, не важно.
- Да, конечно!- тут же отозвался Ямамото.
Ты проговорил что-то невнятное, пытаясь показать, что идея тебя не зацепила. Но Савада-сан вряд ли желала выслушивать претензии, и уже через пять минут мы подходили к тому самому кафе.
- Чем же мы интересно можем помочь здесь?- уныло протянул ты, когда зашел в кафе. Следом за тобой прошагал Ямамото, а затем и я.
- Стоп!- прозвенел женский голос, и к нам подлетела средних лет женщина. Довольно-таки приятная с первого взгляда, однако она сразу показалась какой-то… знакомой…- Мальчики, мальчики, какие же вы миленькие!- пролепетала она.- А ты сын Савады-сан, да?- потянула эта странная женщина тебя за щеку.- Ах, да! Я – Миура Саори, добро пожаловать в кафе!
Миура… Миура… что-то знакомое… Стоп. Не может быть. Это… мать Миуры Хару?! Вот теперь я уверен, что ничего хорошего все это не предвещает…
- Так-так-так, давайте-ка живо туда.- Миура затолкала нас в нечто напоминающее раздевалку. Я уже начал догадываться, что это могло значить…- Совсем недавно кафе открыла, это даже скорее можно назвать раскруткой моей одежды,- тараторила женщина, пока я прикидывал и сопоставлял все факты, и понял, что она, видимо, модельер. Особенно если припомнить все эти странные наряды Хару в виде корабля, например.- Так что вы, мальчики, поработаете моими моделями!
Она уже во всю примеряла к нам различные наряды. Жуть какая!
- Эм… я думаю это не лучшая идея…- слабо возразил ты. Так слабо, что тебя даже, по-моему, не услышали.
- Ха-ха, как интересно!- искренне произнес Ямамото, примеривая ушки.
Его уже успели нарядить в костюм собаки. Я перевел взгляд на тебя, и ты уже был в костюме, напоминающем форму дворецкого. И все бы ничего, если бы…
- Почему это я должен идти туда в таком виде?!
Я посмотрелся в зеркало и захлебнулся от возмущения. Какого черта эта сумасшедшая решила, что мне пойдет обычная форма… нет, не официанта, а именно официантки! Что за извращенная фантазия у нее?! Собачка, дворецкий и… официантка!
- Я никуда не пойду в таком виде!!!- взвыл я, всеми руками и ногами упираясь в дверной косяк, за пределы которого меня так усердно пыталась вытолкать Миура. Ты пытался подавить свой смех, похвально… А вот Ямамото… Этот гад даже и не думал скрывать радости от происходящего, он в открытую хохотал надо мной!
- Ну, мальчик мой, ты так мило выглядишь!- уверяла Миура.- Красивее любой девушки!
Ну спасибо! Вот это комплиментище!
- Чего?!- заорал я, пытаясь развернуться к ней, но это и стало моей ошибкой. Меня тут же вытолкнули в зал кафе, всучили в руки поднос и заставили в таком виде ходить и принимать заказы у опешивших посетителей.
Смеясь, Ямамото вошел в роль собачки и принялся мне помогать. Даже учитывая то, что сперва и ты не хотел в этом участвовать, позже ты все же присоединился к нам. И я даже не пожалел о том, что мне пришлось несколько часов подряд расхаживать в таком виде. Это стоило того, чтобы еще раз увидеть твою улыбку…
- Весело сегодня было,- задорно произнес Ямамото, когда этот кошмар закончился, и мы спокойно шли по вечерним улицам Намимори.
Я угрюмо покосился на него, и решил промолчать.
- Как мама могла нас так подставить?- Ты устало плелся рядом с нами, хотя твои глаза все же были наполнены радостью. Даже захотелось согласиться с Такеши, но характер мне этого не мог позволить.
- Точно могу сказать, что в жизни больше ногой не ступлю в это кафе!- заявил я высокомерно, а вы оба лишь рассмеялись на мои слова. Я немного подулся, но в итоге и сам не сдержал смех. Всегда полезно посмеяться над самим собой… особенно вместе с друзьями…
Мы подошли к развилке дорог, где наши пути с Ямамото расходились.
- До встречи,- махнул он нам рукой и бодро пошел к своему дому. Спортсмен все-таки, его полдня такой работы вымотать не могут…
Когда мы вернулись домой, Савада-сан не стала расспрашивать, как мы провели время, а лишь тихонько похихикала. Поэтому, чтобы она еще чего не придумала, мы поспешили подняться наверх, в твою комнату.
- Ужасный был день!- Ты плюхнулся на свою кровать, раскинув руки в стороны.- Хорошо, что хоть ты вернулся…
- Правда?- просиял я.
- Когда ты уехал, то со мной никто не занимался, и сегодня я уже получил не особо хорошую оценку в школе,- вздохнул ты, сел, и улыбнулся мне. – А еще я скучал.
- Цуна… мне…- Я опустил голову.- Я скоро должен буду уехать.
- А? Опять?- расстроено произнес ты.- Надолго?
- Навсегда.
В комнате повисла давящая тишина. А, плевать уже на все. Сегодня последний вечер, мне нечего терять…
Я подошел к кровати и опустился возле нее. Ты все также растерянно смотрел на меня. Я взял твою руку.
- Прости, Джудайме…- практически беззвучно прошептал я, горячо выдохнув на ладонь, а затем поцеловав ее.
- Г-гокудера-сан?..
Я не видел твоего лица, но уверен, что ты был ошарашен. Ничего. Скоро ты забудешь все это. А я… я хочу, чтоб хотя бы этот момент остался в моей памяти призрачным следом, слабым воспоминанием о тебе…
Я крепко сжал твою руку и положил голову на твои колени. Не произнося не звука. А спустя мгновение свободной рукой ты стал не спеша перебирать пряди моих волос. Тоже молча. Я закрыл глаза и закусил губу, чтобы не разреветься. Больше всего этого не будет. Никогда.

@темы: Яой, Гокудера, R, Тсуна

---

[Rai Mao Ren]

Название: "Иллюзионисты"
Автор: Rai Mao Ren
Фэндом: KHR!
Дисклеймер: все - Амано
Рейтинг: PG-15
Пейринг: Мукуро/Хром/Д.Спейд
Жанр: Даркфик, Deathfic
Размер: Драббл (456 слов)
Предупреждения: Deathfic
Музыка: SlipKnot - Danger - Keep Away
От автора: фик написан на заявку «KHR!
D.Spade/Chrome/Mukuro.
- Я вырежу ее сердце, и оно будет моим, Рокудо Мукуро…
- Он превзошел первого Хранителя Тумана.
NH! R! AU.
(мяса и крови, в Мукуровском стиле)»

тык-тык

Пространство вокруг двух Хранителей Тумана пронизано бесчисленными фантомами. С самого начала никто из них даже не шелохнулся. Истинные иллюзионисты – они вели равный бой, по большому счету, даже не начав его: едва один из них пытался поймать другого в свою иллюзию, как тот, даже не отводя взгляда, развевал ее собственной. Почти невидимое сражение – верх мастерства.
Мукуро отвлекся всего на мгновение, и Спейду этого оказалось достаточно.
Десятый Хранитель Тумана рухнул на пол, больно ударившись затылком, и длинный трезубец с неприятным звоном выпал из рук – нечто невидимое пригвоздило его к полу. Это не иллюзия – Мукуро не может ее развеять.

Нарочито медленно, сквозь сгущающиеся клочки парящего в воздухе синеватого тумана, Спейд приближается к нему. Наступив одной ногой на грудь Десятого Хранителя, он опирается локтем в колено и улыбается, уловив изменение в ранее уверенном взгляде своей жертвы.

- Я вижу, ты не так уж невозмутим, когда дело касается девчонки, - кровожадный блеск отражается в глазах цвета индиго. – Тогда… я вырежу ее сердце, и оно будет моим, Рокудо Мукуро. ОНА будет моей…

Самоуверенность. Она беспрепятственно взрастает на почве мимолетных побед, отравляет разум и притупляет внимание. Столько раз быв пойманным, Десятый Хранитель Тумана знал это гораздо лучше своего предшественника.

Внешне ничто не изменилось – Мукуро все еще недвижно лежит под ногой Спейда, на лице которого застыла улыбка – но, в то же время, изменилось главное: в одном из смеющихся глаз Десятого Хранителя изменялся иероглиф.

Тающая улыбка Спейда отражается в его же расширенных глазах ухмылкой, расплывающейся на губах Мукуро. Тонкие стебли, словно живые змеи, медленно обвивают его ноги, попутно приподнимая его в воздухе. Нежно-розовые лотосы, быстро расцветающие на сковывающих его тело путах, кажутся чем-то неестественным, неуместным здесь.

Рокудо Мукуро легко поднимается с пола и, словно подражая самому Спейду, неспешно приближается к нему, попутно поднимая свой трезубец. Подойдя к жертве, он молчит несколько мгновений, наслаждаясь тем, что его власть на этим человеком отражается на его лице мучительно сдерживаемым криком.
Мукуро признает про себя, что это достойно уважения – он еще помнит, как кричал тот аркобалено, попавшийся в его тиски.

- Твое превосходство – это всего лишь моя иллюзия, Деймон Спейд, - холодный голос Десятого Хранителя отдается леденящим душу эхом в бесконечном пространстве синего тумана, - Тебе следовало знать, что хороший блеф – тоже иллюзия.

Серебряное острие трезубца касается лица Первого Хранителя и скользит к шее, все глубже входя в тело; потрясение в его взгляде сменяется яростью, а сквозь зубы вырывается сдавленный стон – иллюзионисты крайне чувствительны к боли - это факт.

Холодный металл движется вниз, догоняя алые ручейки крови, стекающие из глубокого разреза, и доходит до тонких стебельков, сковавших Спейда, но движется дальше, распарывая их, и тонкую ткань, и бледную кожу…

На улице давно стемнело. Яркий язычок пламени выхватывает из сумерек сосредоточенное лицо.
- Он превзошел Первого Хранителя Тумана…
Джотто закрывает крышку дорогих карманных часов и растворяется в порыве осеннего ветра.

@темы: PG-13 (-15), Мукуро, Хром